Метро. Трилогия под одной обложкой. Дмитрий Глуховский

только пятно света его миновало.

      – Подождите… – прошептал он. – Попробуйте вон в тот угол, где такая большая трещина, только резко…

      И, словно пригвожденное к месту лучом, где-то далеко, дальше середины эскалатора что-то большое, костлявое замерло на мгновение, а потом вдруг ринулось вниз. Марк поймал выпрыгивающий из рук свисток и дунул изо всех сил, и в ту же секунду все сидевшие у костра сорвались со своих мест и бросились к позиции.

      Там, как выяснилось, был еще один прожектор, послабее, но хитро скомбинированный с необычным тяжелым пулеметом. Артем таких раньше никогда не видел: у орудия был длинный ствол с раструбом на конце, прицел напоминал формой паутину, а патроны вползали внутрь масляно блестевшей лентой.

      – Вон он, около десятой! – нашарил лучом приезжего хриплый худой мужик, подсевший к Марку. – Дай бинокль… Леха! Десятая, правый ряд!

      – Есть! Все, милый, приехали, теперь сиди спокойно, – забормотал пулеметчик, наводя оружие на затаившуюся черную тень. – Держу его!

      Громыхнула оглушительная очередь, десятая снизу лампа разлетелась вдребезги, и сверху что-то пронзительно заверещало.

      – Кажись, накрыли, – определил хриплый. – Ну-ка, посвети еще… Вон лежит. Готов, зараза.

      Но сверху еще долго, не меньше часа, доносились тяжелые, почти человеческие стоны, от которых Артему становилось не по себе. Когда он предложил добить приезжего, чтобы тот не мучился, ему ответили:

      – Хочешь, сбегай, добей. У нас тут, пацан, не тир, каждый патрон на счету.

      Марка сменили, и они с Артемом отправились к костру. Марк прикурил от огня самокрутку и задумался о чем-то, а Артем стал прислушиваться к общему разговору.

      – Вот Леха вчера про кришнаитов рассказывал, – низким, утробным голосом говорил массивный мужчина с низким лбом и мощной шеей, – которые на Октябрьском Поле сидят и хотят в Курчатовский институт забраться, чтобы ядерный реактор рвануть и всем устроить нирвану, но пока никак не соберутся. Ну, я тут вспомнил, что со мной было четыре года назад, когда я еще на Савеловской жил. Я однажды по делам собрался на Белорусскую. Тогда у меня связи были на Новослободской, так что я прямо через Ганзу пошел. Ну, прихожу на Белорусскую, быстро добрался, кого надо встретил, мы с ним дельце обделали, думаю, надо обмыть. Он мне говорит, ты, мол, осторожнее, здесь пьяные часто пропадают. А я ему: да ладно, брось, такое дело нельзя оставить. В общем, банку мы с ним на двоих раздавили. Последнее, что помню, – это как он на четвереньках ползает и кричит: «Я – Луноход-1!» Просыпаюсь – матерь божья! – связанный, во рту кляп, башка наголо обрита, сам лежу в какой-то каморке, наверное, в бывшей ментовке. Что за напасть, думаю. Через полчаса приходят какие-то черти и тащат меня за шкирку в зал. Куда я попал, так и не понял, все названия сорваны, стены чем-то измазаны, пол в крови, костры горят, почти вся станция перекопана, и вниз уходит глубоченный котлован, метров двадцать по крайней мере, а то и все тридцать. На полу и на потолке