Метро. Трилогия под одной обложкой. Дмитрий Глуховский

Внутри словно прошлись наждаком, но тиски, в которых он был зажат последние сутки, немного ослабли.

      – Так вы… красные? – осторожно спросил он.

      – Мы, брат, коммунисты! Революционеры! – сказал гордо Банзай.

      – С Красной Линии? – гнул свое Артем.

      – Нет, сами по себе, – как-то неуверенно ответил тот и поспешил добавить: – Это тебе товарищ комиссар объяснит, он у нас по части идеологии.

      Товарищ Русаков, вернувшийся спустя некоторое время, сообщил:

      – Все тихо. – Его красивое мужественное лицо излучало спокойствие. – Можем устроить привал.

      Костер развести было не из чего. Маленький чайник повесили над спиртовкой, поровну разделили кусок холодного свиного окорока. Питались революционеры подозрительно хорошо.

      – Нет, товарищ Артем, мы не с Красной Линии, – твердо заявил товарищ Русаков, когда Банзай передал ему Артемов вопрос. – Товарищ Москвин занял сталинскую позицию, отказавшись от всеметрополитенной революции, официально открестившись от Интерстанционала и прекратив поддерживать революционную деятельность. Он ренегат и соглашатель. Мы же с товарищами придерживаемся скорее троцкистской линии. Можно еще провести параллель с Кастро и Че Геварой. Поэтому он на нашем боевом знамени, – и он широким жестом указал на уныло повисший лоскут. – Мы остались верны революционной идее, в отличие от коллаборациониста товарища Москвина. Мы с товарищами осуждаем его линию.

      – Ага, а кто тебе горючее дает? – некстати ввернул дядя Федор, попыхивая самокруткой.

      Товарищ Русаков вспыхнул и уничтожающе посмотрел на дядю Федора. Тот только ехидно хмыкнул и затянулся поглубже.

      Артем мало что понял из объяснения комиссара, кроме главного: с теми красными, что намеревались намотать кишки Михаила Порфирьевича на палку и заодно расстрелять его самого, эти имели мало общего. Это его успокоило и, желая произвести хорошее впечатление, он блеснул:

      – Сталин – это тот, что в Мавзолее, да?

      На этот раз он точно переборщил. Гневная судорога исказила красивое мужественное лицо товарища Русакова, Банзай вовсе отвернулся, и даже дядя Федор нахмурился.

      – Нет, нет, это же Ленин в Мавзолее! – поспешил поправиться Артем.

      Суровые морщины на высоком лбу товарища Русакова разгладились, и он только сказал строго:

      – Над вами еще работать и работать, товарищ Артем!

      Артему очень не хотелось, чтобы товарищ Русаков над ним работал, но он сдержался и ничего не ответил. В политике он действительно смыслил не много, но она начинала его интересовать, поэтому, подождав, пока буря минует, он отважился:

      – А почему вы против фашистов? То есть я тоже против, но вы же революционеры, и…

      – А это им, гадам, за Испанию, Эрнста Тельмана и Вторую мировую! – свирепо сжав зубы, процедил товарищ Русаков, и хотя Артем опять ничего не понял, еще раз показывать свое невежество он остерегся.

      Разлили по кружкам кипяток, и все оживились. Банзай принялся изводить бородатого