.

из высокородных, к тому же имени такого никогда я не слышала. Чуток на меннарское смахивает, да иначе у них звучит, протяжнее. Кто его побил? Разбойники? Знаю я, что такое разбойники. Они не бьют, они режут. И серебро в поясе. Какое, к богам, серебро после разбойников? Значит… И зашебуршились у меня в душе нехорошие подозрения. Кем бы ни был его господин, а человек он явно беспокойный. Лучше не связываться, здоровее будешь.

      – И где ж он сейчас? – осведомилась я.

      – Да прямо за городской стеной, в рощице. В тенёк я его оттащил. Плохо ему. Если ты, тётушка, согласная, я мигом! Людей кликну, притащим.

      Мне и самой интересно было, я согласная или как? По всему следовало погнать отсюда и раба этого, и господина подозрительного. Подумаешь, избили! При чём тут я? Зачем неприятности собирать, как репья? Смиловаться просит. Ишь как пузом-то елозит… А с другой стороны, завет наставника…

      – Серебро в поясе – это хорошо, – задумчиво сообщила я. – За услугу свои я недёшево беру… Ну так уж и быть. Тащи господина. Хотя постой. Сейчас не найдёшь ты никого, кто б его приволок. Хорошие люди работают, а отребье всякое на базаре… Погоди чуток. – Приняв наконец решение, я спустилась с крыльца. – Да встань, дырку мне тут в земле протрёшь. Дожди пойдут – лужа будет.

      Я сходила напротив, к старому Иггуси, горшечнику. Хороший он старичок, обходительный, и сыны его, Гаймих и Стауми, такие же. Да и обязаны мне кой чем. Ясное дело, Иггуси не препирался ничуть, вывел мула, и младшего своего взял.

      – Вот с ними пойдёшь, – сказала я мальчишке. – Звать-то тебя как, сопливый?

      – Гармаем кличут, – мгновенно повеселев, сообщил он. – Ты помоги, тётушка, Богом Истинным прошу.

      – Кем-кем? – хмыкнула я. Ну-ну, Богом Истинным… Кое-что прояснилось. Слухи-то по земле бродят…

      Вот только что посмеивалась я над дурочкой Миумах, а сама-то дурее её в дюжину раз. Нашла, с кем связаться. И обратно ведь не повернёшь, слово с губ слетело.

      – Ступай-ступай! – буркнула я и ушла в дом готовиться.

      Вода – она дырочку найдёт. Вот так же и сплетни – как бы ни пыталась я утаить, кто у меня в доме появился, а знаю, без толку, – назавтра вся улица станет языки чесать. Пускай и горшечник с сыновьями умолчат, и этот вот шустрый парнишка зашьёт себе губы – а кто-нибудь да подглядит, ветром кому-то в уши надует. Так у нас всегда.

      И, однако же, я радовалась, что лютое полуденное солнце загнало всех под крыши. Может, никто и не видал, как старик Иггуси завёл мула ко мне на задний двор, как затаскивали они со Стауми тело в дом.

      Едва я глянула, всё у меня в голове сложилось. Это не разбойники, уж точно. Это – камнями. Селяне – они люди смирные да пугливые, чужую кровь на себя вешать не хотят. А камнями закидать – поди разбери, чей булыжник довёл дело до конца…

      Отпустив старика с сыном (те и рады были убраться поскорее), я села на корточки возле опущенного на тростниковую циновку тела. Весь грязный, плащ из козьей шерсти разорван, хитону тоже одна дорога – на тряпки. А лицо… Запёкшаяся кровь перемешана с пылью, глаза закатились.