Плешь Ильича и др. рассказы адвоката. Аркадий Ваксберг

позже.

      – У нас в больнице есть один замечательный врач, который лечит с таким усердием, что больные потом умирают. Он очень старается, а они умирают.

      – Вы отказываетесь от моих услуг? – прямиком, не выбирая обтекаемых слов, спросил я.

      – Делайте, что хотите, – растеряв вдруг куда-то свою запальчивость, отозвалась она.

      Мне дали свидание с Петушком – у него я пытался выведать, как же все-таки и почему началась эта «беспричинная» драка. И он тоже не был в восторге от моих дотошных вопросов. Я отыскал в показаниях одного из драчунов зацепку, хоть и невнятную, она дала мне возможность приступить к разговору: «Луганский стал приставать к ребятам…» Выходит, все же Луганский! Но что это значит: «стал приставать»? По какому хотя бы поводу, если не было никакий причины?

      – Да просто так! Ну, как пристают? Вы разве не знаете?

      – Знаю: по-разному, – мягко сказал я, не желая вступать с ним в полемику. – Оттого и стараюсь понять, не как пристают вообще, а как и кто приставал в твоем случае. Как это все началось?

      – Как началось? А как начинается? Один что-то тявкнул, другой ему в тон, потом третий, четвертый… Слово за слово, и вот уже кулаки… Хорошо еще, что за ножи не взялись, их и у нас, и у них было достаточно.

      – Нет, но все же… Кто и как тявкнул первым? Кто был вторым и что конкретно второго задело? Можешь припомнить?..

      Я поймал его взгляд: недоверчивый, подозрительный. И мутный какой-то, словно не в фокусе. Себе на уме. То ли ищет подвоха, то ли действительно не понимает, зачем мне все это нужно.

      – Объясните, что вам даст, если я вдруг вспомню, кто первый, кто второй. Когда все выражаются… Как бы это сказать?

      Я помог ему:

      – Нецензурно…

      – Вот, вот – нецензурно. Это же не записывают. И в суде не повторяют.

      Пришлось усмехнуться:

      – Ничего, я к мату привык. Ты вспомни те слова, что цензурные. Главное суть вспомни – понял? А нецензурные я уж как-нибудь сам подставлю.

      – Зачем?! – не унимался он. – Что это даст?

      Неужели они сговорились: он и сестра? И почему так уводят меня от дорожки, которая все более кажется мне перспективной? Чем настойчивее уводят, тем меньше мне хочется «увестись». И, что самое странное, ведь мой интерес вызван только желанием реально ему помочь, а сопротивляются – и Нина, и он – так, словно я хочу навредить.

      – Ну, какой же ты хулиган? – пытался я ему втолковать. – И ты, и твои приятели, и даже те ребята, которые были не с вами. Мирно сидели, мирно пили-ели, делились припасами, даже на расстоянии, и вдруг, словно оса укусила… В чем дело? Если ты вспомнишь, с чего все началось, можно будет понять, кто заводила, кто кому встал поперек, тогда легче найти действительно виновного. Тебе это ничем не грозит, может только помочь. Ведь между тобой и Луганским не было никакой вражды. Или, может быть, я не прав?

      – Ничего не помню! – таким был категоричный ответ Петушка на мой монолог.

      Сказал, как отрезал. Сразу видно: норов, как у сестры.

      Ничего