Реактивный шторм. Александр Тамоников

подмахнут не глядя, а для капитана этого достаточно. Значит, что? Дело сделано. Надо учитывать, что работа у нас очень вредная для здоровья. За три месяца со мной может произойти все, что угодно. Стало быть, выставиться можно и сейчас.

      Смирнов взглянул на Соболя.

      – Ты губу-то, Дима, закатай. Жилин просек, чего мы ждем, знает, что нам нужна водка. Мы ею разживемся, возьмем если не у новых, то у экипажа «семьдесят шестого» точно. Значит, и без представлений выпьем. Только теперь придется ночью, после ухода Жилина. Не хочу я опять таскать тебя на себе.

      – Затаскался весь. Помог немного, а выставляешь так, будто жизнь спас.

      – А может, и спас. Ты себя не видел, когда грохнулся. Я уже подумал, кранты тебе. Самое обидное, не в бою, не на выходе, а в пыли у взлетки, прямо как спившийся ботан.

      – Ты теперь все в степень возведешь!.. Твою мать, а ведь в натуре жарковато становится. И когда этот чертов борт прилетит?

      – По расписанию, я у летунов узнавал. – Старший лейтенант посмотрел на часы. – Да, он уже должен подойти.

      – Вот именно, что должен. И где он?

      Вдали послышался гул турбин тяжелого самолета.

      – Идет! – воскликнул Соболь. – Валим к вышке.

      – А что к вышке? Борт, наверное, загонят на площадку у ангаров, как и всегда. Не потащит же «Ил-76» только пару десятков человек меняющегося персонала. Наверняка внутри груза под завязку.

      – Пари?

      – Чего?

      – Поспорим, спрашиваю?

      – Насчет чего?

      – Я говорю, борт встанет для высадки людей у вышки. Ты считаешь, что он пойдет под разгрузку к ангарам.

      – На что спорим?

      – Ну не на щелбаны же. На пузырь, естественно.

      – Местной араки?

      – Пусть ее аборигены пьют. На пузырь русской слезинки.

      – А, давай!

      – Тогда выходим на вал стоянки «сушек». Оттуда будет видно, где приткнется борт.

      – Главное, Боря, разглядеть, где будет поставлен трап.

      – Не обязательно. Люди могут и через рампу выйти.

      – Не исключено и такое.

      Пока приятели спорили, «Ил-76» плавно коснулся бетонки и побежал по ВПП. Он прошел ее всю, сбавил скорость и вырулил на дорожку, где штурмовики, бомбардировщики, многофункциональные самолеты сбрасывали тормозные парашюты. Потом лайнер покатился вдоль стоянки боевых машин, миновал вышку.

      – Что я говорил! С тебя пузырь! – воскликнул Смирнов и вдруг осекся.

      Транспортник скрипнул тормозам и встал метрах в десяти дальше пункта управления полетами, так называемой вышки.

      – Опа! Боря, пролет?

      – Твою мать, еще не вечер!

      – Чего не вечер? Гляди, открылась боковая дверь. А вот и трап.

      Из чрева транспортника, огромного по сравнению со штурмовиками и бомбардировщиками, на бетонку начали спускаться люди. Сперва борт покинули мужчины в форме, затем появились и женщины.

      – Ни хрена себе, сказал я себе, – вдруг воскликнул Смирнов.

      Соболь недоуменно посмотрел на товарища и осведомился:

      – Что