Ангел с железными крыльями. Виктор Тюрин

громко с надрывом закричал:

      – Суки!! Иуды!! Продали!! Петька, тварь!! Паскуда!! Нет!! Один не пойду на каторгу!! Все!! Все ответят!!

      Его исповедь длилась не более пятнадцати минут, после чего он сел на землю и заплакал.

      Об этом мне рассказал сияющий Волошин, вернувшийся после своего эксперимента в участок. Поинтересовавшись сроками, которые получат бандиты, я был несколько удивлен, когда узнал, что убийце грозит срок до семи-восьми лет каторжных работ, а его братьям дадут вполовину меньше, как соучастникам.

      «Мягкие, однако, законы в Российской империи».

      Вернувшись в гостиницу, я обрадовал этой новостью Алексея. Мальчишка сначала прыгал от радости от того, что Фроскины навсегда исчезли из его жизни, а затем вдруг остановился и присел на краешек стула с унылым видом.

      – Эй! Что опять с тобой? – решил я поинтересоваться его столь резким переходом настроения.

      – Ничего, дяденька.

      – Говори.

      – Теперь я вам не нужен, да?

      – А, вот ты о чем! Гм. Да живи пока, а там посмотрим.

      Лицо мальчишки сразу просветлело.

      – Слушай, Алексей, а где твои родители?

      – Мамка умерла. Еще два года тому назад. Отец… на каторге, – голос его звучал глухо и тоскливо.

      – Вот оно как! За что?

      Паренек отвернул лицо и стал смотреть куда-то вбок.

      – За… убийство.

      – Не бойся. Сын за отца не ответчик. Как жили, так и будем жить дальше.

      Парнишка поднял на меня блестевшие от подступающих слез глаза, глядя на меня с каким-то обожанием. Возникшее внутри меня чувство неловкости заставило меня буркнуть:

      – Хватит сырость разводить. Думай лучше, куда обедать пойдем.

      Парнишка проглотил комок, стоящий в горле, и наконец сдавленным голосом сказал:

      – Спасибо вам за все, дяденька.

      – Пожалуйста, племянничек, – съязвил я в ответ, потом подумал и добавил: – Завтра встречаюсь со своей сестрой, не хочешь составить компанию?

      – Даже не знаю, дяденька. Может, я все же лучше дома посижу? К утреней схожу, матери свечку поставлю.

      – Одно другому не мешает.

      – Ну, если не стесню, то составлю.

      – Договорились.

      Церковь явно требовала хорошего ремонта. Сквозь облупившуюся штукатурку стен проглядывал кирпич, а многочисленная ржавчина, как видно, уже не один год разъедала металлическую ограду. На мощенном камнем дворе кое-где пробилась трава пополам с сорняками. Из-за церкви выглядывал старый деревянный дом с зеленой крышей и прислонившейся к нему неровно сложенной поленницей дров. Посреди двора непонятно зачем стояла телега с запряженной в нее лошадью. Та грустно опустила голову и изредка помахивала хвостом.

      Быстро оббежав глазами грустно-унылую картину, я прошел через ворота во двор.

      «Что тут скажешь! Окраина. Фабричный район».

      Подойдя к церкви, снял шляпу, перекрестился,