Эрик, сын крысы. Удивительные истории. Елена Катрич

жилище! Между прочим, подвал у нас общий! А я как раз и так шла на промысел. Нужен мне твой душный старый чемодан! – огрызнулась Шуха и быстренько удалилась.

      Ночью подвал оживает, крысы вылезают из своих гнёзд и начинают шнырять в поисках пропитания. Слышны разговоры.

      – В кладовке появился свежий окорок, – говорит проходящая по крысиной «улице» крыса.

      – О, значит сегодня поживимся! – отвечает ей другая, сплёвывая на пол шелуху от семечек.

      – Да где там! Хозяева в отъезде, а у этой Глафиры попробуй поживись. Повесила окорок под самым потолком, кочерыжка несчастная! Хоть бы кто-нибудь женился на ней да увёз подальше.

      – Эй, да какой сумасшедший возьмёт её в жёны? Заставит мужа ходить по одной половице, а с мебели будет пылинки сдувать.

      – И то верно. А ведь как без неё бы привольно жилось!..

      Голоса удаляются, а матёрая крыса с разорванным ухом и оторванным кончиком хвоста, – та самая, которую только что Шебаршана выгнала из своего чемодана, подходит к перевёрнутой корзине и воровато озирается. Но тут из-за угла появляются две озорные мордашки – Чух и Жух. Это весёлые крысиные подростки, не упускающие случая побаловаться. Из-за угла они быстренько выкрикивают дразнилку:

      Тётке Шухе, злой старухе,

      Оторвали в драке ухи!

      Шуха оглядывается, но мордашки спрятались.

      – Хулиганье паршивое! Развели беспризорников, крысоловка вас побери!

      Из-под корзины высовывается заспанная крысиная морда. Это ленивица Шонья. Пытаясь прикрыть лапой широко открытый в зевоте рот, она сонно спрашивает:

      – Что здесь происходит?

      В ответ на это Шуха визгливо кричит:

      – Что происходит?! Это ты у своих бездельников спроси! Только и делаешь, что спишь, а оболтусы твои честным гражданам проходу не дают!

      – Ох, тётушка Шуха, ну что ты всё ворчишь? Подумаешь, детишки резвятся!

      – Резвятся?! Нахалами растут! Хоть бы научила их чему-то полезному!

      – Ой, тётушка, детство такое короткое!

      Да и не всем грамотеями быть… – благодушно отвечает Шонья и снова зевает, похлопывая себя по открытому рту, а потом сладко потягивается.

      Шуха, уходя, ворчит:

      – Грамотеями! Говорить-то правильно не научились, а туда же – стихи сочинять! «Ухи»! Попадётесь вы мне в тёмном углу!.. Стихоплёты!

      Замухрышка, с трудом успокоившись после визита Шухи, не сразу и заметил, что от Шебаршаны пахло чем-то вкусным. А Шебаршана, ещё немного поворчав вслед непрошеной гостье, сказала:

      – Вот, принесла тебе еды. Сегодня мне опять удалось пробраться в чулан с хозяйской провизией. Смотри, какой вкусный хлеб, совсем свежий!

      Но Замухрышка с удовольствием съел только кусочек сыра, а восторгов Шебаршаны по поводу хлеба не разделил. Хлеб казался чем-то не очень съедобным.

      – Ах, ну да, такие, как ты, не любят хлеб… – пробормотала Шебаршана с набитым ртом.

      Замухрышка