Орешек для трёх Золушек. Наталия Миронина

Евгеньевна, подруги посмотрели на нее с удивлением и сожалением. Они не раз обсуждали этот странный поступок Вяземской, когда она отказалась от явного счастья и любви.

      – Он тебе хоть иногда пишет? – поинтересовалась Софья Леопольдовна и спросила, обращаясь к хозяйке дома: – Я закурю?

      – Кури! – махнула рукой та. – К мальчишкам гости приезжают – проветриваю потом два дня. Муж только ворчит.

      – Софа, не надо, перекусим, пойдем в сад, там покуришь, – Ольга Евгеньевна выразительно посмотрела на подругу. Дело в том, что Вяземская уже сталкивалась с мужем Лопахиной и вынесла о нем весьма неласковое суждение. «Да он просто хам! Как Зину угораздило выйти за него, да еще двоих детей родить?!» – подумала она тогда, но вслух никогда ничего не говорила, а только, помня об этом впечатлении, старалась, чтобы Лопахиной не доставалось от мужа из-за подруг. Но Софья не заметила предостерегающего взгляда, а может, не сочла нужным заметить. Она аппетитно затянулась сигаретой и обратилась к Вяземской:

      – Так ты скажи нам, он пишет тебе? Или ты ему?

      Теперь наступил черед Лопахиной укоризненно взглянуть на Софью:

      – Сначала мы выпьем за встречу. За нашу дружбу, за будущее. А потом уже примемся вопросы друг другу задавать!

      Женщины подняли и сомкнули бокалы. Затем настал черед угощения – все действительно оказалось очень вкусным, свежим, по-восточному острым. Было много южной зелени, которая заполнила пряным ароматом весь домик. И за трапезой подруги наконец утратили настороженность, которая неизбежна после долгой разлуки, после неизвестности – а какие перемены случились с ними, как поменялся характер? Сейчас, за столом, стало понятно, что они не переменились, были точно такими же, как и пять лет назад, и семь, и десять. Стало ясно, что они сохранили присущие им черты, не приобрели ничего такого, что отвратило бы их друг от друга, что время и обстоятельства не испортили их.

      – А помните…

      – А помнишь…

      – А как было здорово! – то и дело слышалось в гостиной, и становилось ясно, что в первую очередь такие встречи важны из-за воспоминаний.

      – Так ты бабушка?! – взоры подруг в какой-то момент обратились к Вяземской.

      – Да, – радостно откликнулась та, – бабушка.

      – Почему ты никому не написала, не позвонила, не сказала?!

      – Девочки, все было так сложно, так непонятно. Дочка чувствовала себя не очень хорошо, я боялась сглазить.

      – Ну да, о своем итальянце когда-то писала романы на пяти листах.

      – Я же объясняю, очень много забот – двойня! Вы представляете, что это такое?!

      – Если честно – нет! – подняла брови Софья Леопольдовна.

      – Да уж, – Лопахина покачала головой. – И что же – все на тебе?

      – Зачем ты спрашиваешь? Не знаешь Лелю? Конечно, на ней, – возмущенно заметила Софья Леопольдовна и добавила: – Родители, небось, сели на шею и ноги свесили.

      – Нет, зачем ты так, – улыбнулась Вяземская, – я сама действительно все взвалила на свои плечи, но это стоит того. Я ведь не только