Далекий край. Николай Павлович Задорнов

волокон, обитых за день гребли водой, пухлую розовую руку, крепко державшую весло там, где кругленькое белое отверстие в резном утолщении. Девушка поставила оба весла и даже не поглядела на Удогу.

      – Подожди! – сказал он.

      Но девушка налегла на весла и отъехала. Течение быстро несло ее, и она гребла сильно. Теперь ее лицо стало черным. Вскоре лодка стала, как щепка, маленькой и тоже черной.

      «Что это за девушка? Откуда она? Зачем была тут? Почему у нее такие волосы?..»

      Удога осмотрелся.

      – Э-э! Ведь тут близок шаманский остров, – снова вспомнил Удога.

      Вон он, залег среди реки, весь в солнце, с песчаными буграми и обрывами, с лесами кедра, лиственницы…

      На острове видна рогатая лачуга. Торчат крайние, неотпиленные жерди крыши. На них – резьба. По сторонам тропы, ведущей к дому, – два толстых мертвых дерева. Из них вытесаны плосколицые идолы с мечами на башках. Блестят сейчас две белые морды, будто высунулись страшилища из леса.

      «Может быть, ездила ворожить к нашему шаману Бичинге?»

      Удога залезает в оморочку, налегает на весла.

      – Э-э! Вон и сам шаман куда-то едет! Кто-то везет его. Наверно, едет хоронить… Или лечить…

      Лодка шамана как-то сразу оказалась вблизи Удоги. Она мчится быстро. Гребут десять гребцов. Удога упал в своей оморочке ниц. Но подглядывает.

      Видно лицо шамана. Он почти слепой, сухой, с седыми косматыми волосами, в богатом халате и со множеством серебряных браслетов на руках. Держит шаманскую палку с резьбой. Его лодка проходит. Поехал куда-то… Не туда, куда девушка. И не в нашу деревню. К устью Горюна едет…

      Удога поднял голову.

      «Шаман уехал!»

      Сразу две встречи: хорошая и плохая…

      Он опять налег на весло и разогнал оморочку. День такой ясный, чистый, на душе весело. Удога улыбается.

      «Кто такая и откуда?» – запел Удога.

      Ханина-ранина…

      Ты прекрасна и светла,

      Ханина-ранина…

      Отец ждет! – удар весла.

      Мама ждет! – удар весла.

      Брат ждет! – удар весла.

      Вот и деревня, своя деревня. Удога подъезжает к берегу и пристает к пескам. На вешалах множество жердей, унизанных рядами распластованной красной рыбы. На корчагах и на жердях растянуты невода.

      Онда – небольшое стойбище. Десятка два глинобитных зимников приютилось у подножия невысокого прибрежного хребта. Сразу за селением начинается дремучая тайга.

      Напротив Онда, посредине реки, протянулся другой высокий остров, заросший ветлами, ильмами, осинами, кустарниками и краснолесьем. Летом на острове белеют берестяные балаганы стариков, а сами отправляются в тайгу.

      Бегут радостные собаки. За ними идет отец Удоги – Ла. Он с медной трубкой в зубах, в коротком светло-коричневом халатике из рыбьей кожи. Лицо его темнее халата, а волосы седые.

      Удога целует его в обе щеки.

      Подходит мать Ойга. У нее кольчатые серьги в отвислых больших ушах, плоский нос. Сын целует ее.

      Подбегает брат Пыжу. Удога снова целуется. Пыжу смеется, что-то