Дети горькой воды – 2. Юлия Рахаева

час во всех богатых домах устанавливают телефоны.

      – И?

      – Давай мы тоже проведём линию.

      – Зачем?

      – Как зачем? Чтобы разговаривать.

      – Молодой человек, – вмешался господин Итон, – за телефонной связью будущее. И если раньше по телефону могли разговаривать только чиновники, то теперь это средство общения доступно всем жителям Айланорте.

      – С плантацией мы всё равно не поговорим, – возразил Шенди.

      – В планах губернатора телефонизировать все территории, включая фермы и плантации.

      – Это вопрос времени, Шен, – подтвердил Линуш.

      – Это ведь дорого? – спросил амарго.

      – У нас достаточно денег на счете, – ответил Эскот. – Мы не так много тратим. Зато вот если ты станешь… – Линуш запнулся, – если ты получишь ту работу, о которой мечтаешь, то с тобой можно будет быстро связаться.

      – Ладно, – махнул рукой Шенди.

      – Тогда я подписываю договор? – с надеждой в голосе спросил Эскот.

      – Подписывай, – усмехнулся Шенди.

      Когда господин Итон ушёл, амарго спросил:

      – Почему ты не на стрельбище?

      – Не начинай, – пробурчал Линуш.

      – Ну, не я же завтра собираюсь провалить зачёт по стрельбе.

      – Да не провалю я. Ты мне то же самое говорил перед кроссом. Я же сдал. И не последний.

      – Сдал. Я, правда, думал, что у тебя будет сердечный приступ.

      – Шен, я умею стрелять. Ты же сам меня учил. И ты ещё говорил, что я меткий.

      – То есть на стрельбище ты не пойдёшь? – заключил Шенди.

      – Пойду, – улыбнулся Линуш. – Завтра. На зачёт.

      – А сейчас что будешь делать?

      – Без понятия. Мне лень вообще что-либо делать, если честно. Да ещё с утра Тлалок приставал, надо было что-то решить по поводу воды. Я ему сказал, что полностью ему доверяю во всех вопросах по дому.

      – Не хочешь на стрельбище, пошли в тир, – предложил Шенди. – Я бы потренировался.

      – Вот что ты такой упёртый. Где ты вообще был всё это время?

      – Гулял.

      – Гулял?

      – Да. Что, я не могу погулять?

      – Можешь, – пожал плечами Линуш. – Я согласен на тир, если потом мы пойдём где-нибудь поедим мороженое.

      – Пойдём, – кивнул Шенди.

      Вдвоём они вышли из дома и столкнулись с парнем, по одежде напоминавшем официанта.

      – Господин, – обратился он к Шенди, – вы обронили.

      И парень протянул амарго банкноту.

      – Я не терял денег, – ответил Шенди. – Ты ошибся.

      – Нет-нет, госпожа Эдда сказала, что вы обронили, – парень настойчиво протягивал ему деньги.

      Шенди молча взял банкноту и засунул в карман. Парень убежал.

      – Что? – глядя на Линуша, проговорил амарго.

      – Ничего. Я молчу, – ответил тот.

      – Слишком громко ты молчишь.

      – Ну… скажи тогда.

      – Что сказать?

      – Что это сейчас было?

      – Ты же помнишь Эдду?

      – Конечно, – кивнул Линуш.

      – Ну, вот, – продолжал Шенди. – Я её случайно нашёл.

      – Как можно найти кого-то случайно?

      – Колин её нашёл. У него практика сейчас. Работает на побегушках у одного адвоката. Курсовую пишет. Дело оказалось связанным с салуном. Колин пошёл туда и встретил там Эдду. Она там работает. Не танцовщицей. И не за барной стойкой.

      – И не уборщицей, я понял. Дальше-то что? Ты к ней пошёл?

      – Да, я к ней пошёл.

      – А теперь она вернула тебе деньги.

      – Да.

      – Как благородно.

      – Не язви.

      – Давай не пойдём в тир, – предложил Линуш. – Что толку, что ты прошибёшь все их мишени?

      – А куда тогда? – как-то безразлично спросил Шенди.

      – Поехали в Тиеру. Тлалоку скажу, чтобы об ужине не волновался.

      – Поехали.

      Тиера не была местом, где Линуш родился и вырос. Гораздо больше времени он провёл в городе и частично на плантации отца. Но почему-то в его жизни не было ничего роднее этой земли, этих маленьких, по сравнению с городскими, домиков, украшенных лиловыми и охровыми узорами, этой кипарисовой аллеи, которая вела от дома родителей Шенди к дому главного судьи, этих праздников на поляне большого костра, где собирались все амарги и музыка не смолкала до самого утра. Линуш очень любил город с его многолюдными улицами, черепичными крышами, автомобилями и ароматами кафе и булочных, и не променял бы жизнь в нём ни на что другое. Но он всегда с радостью приходил в дом к бабушке и дедушке Шенди, где он по-прежнему мог оставаться ребёнком. Несмотря на то, что Линуш ощущал себя взрослым с момента рождения младшей сестры Шенди, когда он перестал быть самым маленьким в доме,