Синие цыганские глаза. Рассказы для тех, кто любил и любит. Александр Владимирович Пшеничный

По себе мужика ищи».

      Через год Матей научился читать, а вскоре и нацарапал между газетных строк первую в жизни букву. В школу он по вечерам ходил на курсы ликбеза.

      Таню в сельсовет перевели, а Матей один остался.

      Как мельница загорелась – милиция так и не установила. Поговаривали, что от брошенного кем-то в муку окурка. Таня первая к мельнице прибежала и перетащила угоревшего от дыма Матвея к заводи. «Для тебя его спасла» – прошептала обнявшей Матвея жене. Через неделю Таня уехала в Воронеж. Выучилась, замуж вышла, по слухам большой начальницей стала.

      Хорошо дядька с женой жил. Берег ее и любил. Может поэтому она и выглядела моложе супруга.

      Всю жизнь дядя Матей о родном брате Иване вспоминал. Который с хутора на заработки уехал. Хотел с ним увидеться. Зато мать называл предательницей. Однажды сказал жене: «Если она приедет – и на порог не пущу. Нет у меня матери».

      В начале пятидесятых я с моей мамой и Верой – дочерью дяди Матвея – в Ленинград на торфяники завербовались. От сталинских сельхоздолгов бежали.

      Когда окончился срок договора, решили мы в Свердловск на металлургический завод податься. Туда нас новые вербовщики приглашали.

      Купили билеты и сидим в ожидании поезда на ленинградском вокзале. Рядом на чемодан присел мужчина.

      – Куда едем, девчата, – поинтересовался сосед. – В Свердловск? Не советую. Там холодно и голодно. Я только что из Харькова. Езжайте на Украину. Еще не раз меня вспомните. Или в Москву. Вы откуда будете?

      Когда он услышал о нашей деревне, то побледнел, словно мелом его лицо присыпали. Иваном он, Матвеевым братом, оказался. Весь Союз объездил. Воевал с Матвеем на одном фронте, но на войне так и не встретились. Тяжело ранен. Семью в войну потерял.

      Мы рассказали, как хочет видеть его брат. Через полгода Иван приехал к Матвею. Ему там и женщину сосватали. Так в деревне и остался.

      А мы сдали билеты и разъехались кто куда. Я с мамой в Харьков. А Вера в Москву. В поезде пассажиры качали головами: «Трудно будет в Харькове. Кровь придется сдавать, иначе не выжить». Мама уже хотела назад возвращаться, но я ее не поддержала. Тянула меня какая-то сила в Харьков. Прямо на перроне нам предложили работу – здание нового вокзала строить. Здесь я твоего папку и встретила – первого хулигана на стройке. Ох, и любовь же у нас была!

      Дядя Матвей умер первым. Старая рана открылась. На похороны Татьяна с сыном, тоже Матвеем, на служебной машине приехала. Плакала навзрыд. Тетка еще десять лет прожила. И десять лет хотела скорее увидеться Там с ненаглядным мужем.

      Принцесса на семечке

      Вокзал шумел, окуривая снующую толпу запахом расстояний.

      В громыхании дорожных сумок на колесиках и суетливом ожидании поездов лишь одна фигура сидела неподвижно на скамейке платформы. Из-под сморщенных век в кафельное горло подземного перехода всматривались молящие глаза. Небольшой белый пудель