Тьмы и просверки. Афоризмы и откровения. Станислав Шуляк

деле, никто и не стремится к тем, на дальних подступах уже изнемогающие от горечи и сомнений. Всякому человеку положен предел подвига горечи.

      256. Вот картина: в минуту прощания с покойным Пушкиным Гоголь весь в слезах пал лицом на грудь Александра Сергеевича, после быстро расцарапал его грудь ногтями и незаметно съел сердце мёртвого друга своего. Не всё сердце – кусочек. А оттого кусочек, что скандалу боялся. Он вообще боязлив был. Боязлив и меланхоличен. Что в его последующей прозе чувствуется.

      257. Сумей, человек, всякий день заурядной жизни твоей уложить в твою конформистскую коллекцию. В твой соглашательский каталог.

      258. В споре соскребали жалкие проростки смысла со стенок рассудительности опасными бритвами цитат.

      259. Блаженны изрекающие банальности, ибо они умножают рутинное умственное достояние мира.

      260. Возвели собор в середину мироздания, а не должен быть собор в середине мироздания, он должен быть на окраине, на отшибе, он должен быть занозою, он должен болеть и тревожить, бередить и беспокоить. Да, именно так: не должно быть никакого покоя от собора; и ни грамма заносчивости не должно быть от него. Не должен собор учить человека заносчивости.

      261. «В начале было Слово. И было оно у Бога…» Потом оно стало у Телевизора. Теперь – у Интернета. Хороший удар никогда не пропадает бесследно.

      262. Никак не истребить в себе арбитра, арбитра дней твоих прискорбных, мироздания безжалостного…

      263. Крепко ж всё-таки нужно не любить мир, чтоб ещё и украшать его афоризмами!

      264. Нет такого праздника, нет такой радости, которые невозможно было бы загубить энтузиазмом.

      265. Нельзя не поражаться прочности русских людей! Ведь столько в России было реформ, а до сих пор ещё иные в живых сохраняются.

      266. После смерти Бога ещё только не хватало истощать себя и мир тотальной доброжелательностью.

      267. Трагедия – козлиная песнь. В этом мире фарса и серого юмора, может, и впрямь надо быть скотиною, чтобы петь иные впечатляющие песни?

      268. Сомнение в человеке и мире, сомнение во времени и территории, сомнение в мысли и восприятии, сомнение в самом сомнении… Сомнение не ментальная категория, но этическая.

      269. Но ведь и молчать нужно так, как будто молчишь одними пословицами. Впрочем, и озарения, действительные озарения бывают безмолвными.

      270. Слаб человек, и я слабейший из всех. Моей ярости вашей тишины не сокрушить.

      271. Сидя в засаде, мира не выследишь. С шашкой наголо незримого не одолеешь.

      272. Любовь кактусоводов кактусовых колючек не смягчает.

      273. Да и вообще: все реакционности толп – от гравитации конформизма.

      274. Ты пишешь стих, стих пишет тебя. Оба вы в плену у своих креативных бодрствований.

      275. Нет в мире территорий, свободных от ветра. Нет в мире территорий, свободных от человека. А были ли при Сотворении мира запланированы ужас и негодование – те, что образуются от всякого пристального взгляда на человека?

      276.