Черный человек. Михаил Волконский

согласитесь, – сказал он, – что ваш разговор довольно странен. Вы, собственно, ни с того, ни с сего начинаете обвинять меня в пристрастии, что я захочу непременно привлечь вас, и собираетесь уехать, едва я появился у вас… Мало ли что я могу думать? Но, как хотите, так может вести себя только человек, чувствующий свою вину и растерявшийся. Заметьте, ведь я ни словом не обмолвился, что подозреваю вас… А вы собрались уже уезжать.

      Князь Михаил Андреевич улыбнулся.

      – Ну, как же вы не хотите подобрать факты для моего обвинения? Я знаю, что вы ничего против меня не имеете, что вы даже вполне уверены, что действуете вполне нелицеприятно. Все это я знаю и вполне этому верю. Но беда в том, что из того, что вам известно, уже сложилось убеждение, что я убил князя Гурия Львовича для того, чтобы завладеть его наследством. И вот на все теперь вы будете смотреть с этой точки зрения. Вы застали меня готовым к отъезду и сейчас же сочли это за улику моей виновности.

      – Но как же не счесть? – спросил Косицкий.

      – Да ведь, если бы я хотел уехать от вас, кто помешал бы мне сделать это третьего дня, вчера, сегодня утром, наконец, даже после вашего приезда, не впустив вас к себе? Однако я не уехал…

      Косицкий должен был согласиться, что рассуждение это справедливо.

      – В таком случае, – снова спросил он, – что же значат эти приготовления к отъезду?

      – Это значит, что я приготовился не к добровольному отъезду, а к аресту, который все равно вы рано или поздно сделаете. Мне кажется, что тянуть незачем. Это будет совершенно напрасно. Отдайте приказ сейчас же арестовать меня и отправьте в город. Я готов, – и князь Михаил Андреевич поднялся со своего места.

      Косицкий, выслушав его совершенно неожиданную отповедь, разинул рот и несколько времени не мог найти, что ему следует сказать или сделать. Князь совершенно поразил его, неожиданно и добровольно отдаваясь под арест.

      – Так вы хотите, чтобы я арестовал вас? – проговорил он, все еще не приходя в себя.

      – Вовсе не хочу, но рано или поздно вы сделаете это. Я знаю. Так арестуйте лучше сейчас.

      «Рано или поздно вы сделаете это, – мысленно повторил себе Косицкий, – значит, сам он убежден в своем аресте, то есть, что этот арест необходим. Что он не сознался еще – ничего не доказывает. Он сознается впоследствии. Раз он сам этого желает – я должен арестовать его».

      Косицкому все-таки казалось, что сам Михаил Андреевич желает быть арестованным.

      «Нет, значит, человек виноват. Только виноватый может вести себя так. Я не ошибся», – решил он окончательно и проговорил:

      – Очень хорошо. Я вас арестую немедленно и беру это на свою ответственность.

      – Ну, вот, так-то проще! – сказал князь.

      Косицкий тут же приказал секретарю написать распоряжение и препроводительную бумагу, чтобы отослать с ними Михаила Андреевича в город под конвоем, а сам сел писать конфиденциальное письмо губернатору.

      Князь призвал к себе дворецкого и спросил графа, может ли он дать