История русских крепких питей. Книга-справочник по основным вопросам истории винокурения. Борис Родионов

дополнительной перегонкой горячего вина, но не настаивался на специях, а в таком виде и шел в потребление? Он уже не был вином, но еще не был водкой. Самое время придумать ему отличительное название. Нет, опять назвали водкой. Но, чтобы отличить от ароматизированной, говорили «простая, обычная, ординарная водка». Современников это не смущало, они легко обходились этими двумя словами – «вино» и «водка», не путаясь в довольно значительном алкогольном многообразии. И если бы все так и осталось, то и у нас, их потомков, скорее всего не было бы больших проблем с пониманием особенностей наименования этих напитков.

      Проблема возникла, когда в середине XIX века появилась потребность в термине, обозначающем крепкие напитки вообще. Раньше как-то без него обходились, а тут почему-то приспичило. Наверняка такая проблема возникала у каждого народа. Я не проводил специального исследования, но знаю, что для этой цели в мире существует такой общеупотребительный термин Spirits. Он удобен тем, что не существует конкретного напитка с таким названием, и путаницы в принципе возникнуть не может. Но, похоже, у нас, русских, тяга к сложностям и путаницам в крови, и для обозначения крепкого напитка вообще выбирается опять же слово «водка». Ни один народ в мире не использует с этой целью название своего национального напитка. А у нас теперь и своя ароматизированная водка – это водка, и хлебное вино – это водка, и французский коньяк – это водка, и виски – это водка. Умница и наше научное всё Д. И. Менделеев в статье для энциклопедии Брокгауза и Эфрона, ничуть не смущаясь, пишет: «Древность не знала ныне всюду распространенных видов водки (Eaudevie, Branntwein, Schnaps, Brandy, whiskey…» [8].

      В 1868 г. вышло первое исследование, целиком и полностью посвященное истории русского винокурения. И уже в нем автор И. Г. Прыжов, с одной стороны внося ясность и выстраивая в некую систему имеющиеся в его распоряжении сведения, возможно, незаметно для себя вводит в строгое научное исследование возникший совсем недавно бытовой вульгаризм. Например, описывая питейную реформу 1652 г., он цитирует царскую грамоту: «Продавать вино по одной чарке одному человеку, а больше той указной чарки одному человеку не продавать. И на кружечном дворе питухом и близко двора сидеть и пить давать не велено, и ярыжкам и бражникам и зерщикам никому на кружечном дворе не быть. По постам вина не продавать, священнический и иноческий чин на кружечный двор не пускать и вина им не продавать; пива и меду не припасать и не продавать, а что пива и меда останется, то продать до сентября 1653 г.». И делает вывод: «Таким образом, на кабаках осталась одна лишь водка» [9]. Но в грамоте нет ни одного слова про водку. В те времена водка, дорогущий напиток, в принципе не могла продаваться в простонародных кабаках, поэтому мы видим, что в оригинальном тексте применительно к крепким напиткам употребляется одно слово «вино». Если бы эта книга писалась на пятьдесят или даже на двадцать лет раньше, то написанное воспринялось бы современниками в лучшем случае как ошибка, в худшем – как дезинформация.