Гамбит Королевы. Элизабет Фримантл

глаза наполнились слезами. Он хотел как следует разглядеть дочь, понять, что таится в ее зеленых глазах с золотистыми крапинками, но ее лицо расплывалось.

      – Моя маленькая Маргарет Невилл стала женщиной… тебе уже семнадцать! – Голос у него сел от волнения. – Скоро у тебя появится жених… самый лучший, самый прекрасный… – Неожиданно он стал задыхаться, как будто его ударили. До него сознания вдруг дошло, что с будущим зятем он так и не познакомится.

      Мег украдкой вытерла глаза.

      В комнату вошел Хьюик. Последнюю неделю он являлся каждый день. Интересно, зачем король приставил к нему, бывшему мятежнику, своего личного врача? Катерина считала: это знак того, что король действительно простил его. Но Латимер с ней не был согласен. Он хорошо знал короля и подозревал, что за его жестом кроется нечто большее, но что именно, он не понимал. Доктор подошел к кровати; он виделся больному черным силуэтом. Перед уходом Мег еще раз поцеловала отца. Хьюик откинул одеяло и дождался, пока схлынет волна едкого смрада. Склонившись над ним, он ощупал опухоль своими легкими, как бабочки, пальцами. Латимер ненавидит руки доктора в вечных лайковых перчатках. Хьюик никогда их не снимал; они очень мягкие, тонкие и по цвету почти такие же, как человеческая кожа. Поверх перчатки на палец надето кольцо с гранатом размером с человеческий глаз. Латимер терпеть не мог перчаток; из-за них доктор казался ему обманщиком. Он только притворялся, будто ощупывает его руками… Хьюик неприятен Латимеру еще и потому, что рядом с ним он чувствует себя грязным.

      Его донимали острые приступы боли. Он дышал часто и неглубоко. Хьюик взял склянку с какой-то жидкостью, наверное с его мочой; понюхал ее и поднес к свету. Они с Катериной стали о чем-то тихо беседовать. Рядом с молодым врачом она разрумянилась. Хорошо, что Хьюик хрупок и женоподобен; Латимер считал, что он не представляет угрозы для Катерины, и все же ненавидел его. Доктор молод, впереди у него большое будущее… и он никогда не снимает перчаток. Должно быть, он очень умен, раз в таком молодом возрасте стал придворным врачом. Будущее Хьюика рисуется в радужных тонах, в то время как жизнь самого Латимера заканчивалась. Латимер погрузился в дремоту; засыпая, он слышал приглушенные голоса жены и доктора.

      – Я дала ему новое болеутоляющее средство, – сказала Катерина. – Тинктуру из коры ивы серебристой и пустырника.

      – У вас настоящий талант врача, – похвалил ее Хьюик. – Я бы не догадался соединить эти средства.

      – Я интересуюсь лекарственными травами. Даже завела небольшой аптекарский огород… – Катерина ненадолго умолкла и продолжила: – Мне нравится наблюдать, как все растет. И еще у меня есть книга Бэнкса.

      – «Лекарственные травы» Бэнкса я считаю лучшим пособием, хотя многие ученые относятся к ней свысока.

      – Наверное, считают ее женской книгой.

      – Так и есть, – кивает Хьюик. – Потому-то она мне так нравится. По моему мнению, женщины лучше разбираются в целительстве, чем все ученые в Оксфорде и Кембридже, вместе взятые. Правда,