Пока не взошла луна. Надя Хашими

вокруг – не очень много – могли это услышать.

      Господи! В торжественной чинности, когда над телом читали «аль-Фатиху», это услышал весь Кабул. Теперь меня будут считать местной ведьмой. Где бы я ни появилась, вслед мне будут шептаться.

      – Что ты ей ответила? – нерешительно спросила я.

      – Что можно ответить убитой горем матери? Я сказала, что молилась Богу, чтобы душа ее сына обрела покой на небесах.

      – А обо мне ты сказала что-нибудь?

      – Ферейба, когда над телом покойного читают суру «аль-Фатиху», это не время и не место для споров. Я просто сказала, что считаю это совпадением.

      Кокогуль взяла стакан и налила себе воды.

      – Не следует так говорить о покойном, но я слышала, что он приносил немало проблем. Не уважал собственных родителей, воровал у них деньги. Хомейра-джан рассказывала, что он однажды так избил ее младшего сына, что мальчик целую неделю ходил слепой на один глаз.

      – Когда ты видела Хомейру-джан? – будто невзначай спросила я, не поднимая глаз от посуды.

      – Пару недель назад на базаре. Она вернулась из Индии, щеголяет новенькими золотыми браслетами.

      Выходит, Кокогуль знала, что о нем говорят, но продолжала готовить сладкое угощение, чтобы принять сватовство.

      Мама… Всю жизнь я называла Кокогуль этим светлым и полным надежды словом, надеясь на нежное прикосновение к своей щеке, но слишком часто получая лишь намек на это.

      – Я слышала разговоры гостей. Ага Фируз думал, что если мальчика женить, то он угомонится и прекратит озорничать. Ему много месяцев искали пару. Кому такое нужно? Ни одной семье не хочется, чтобы их дочь служила запасным вариантом.

      Я швырнула полотенце на край стола.

      – Но меня ты готова была выдать за него замуж, правда ведь? Почему? Чем я отличаюсь от других девушек?

      Я говорила резко. Неутолимое чувство обиды становилось между мной и Кокогуль в краткие моменты откровенности.

      Она посмотрела мне в глаза.

      – Милая моя, ты отличаешься от Наджибы. Мне даже странно, что ты об этом спрашиваешь. С Наджибой все просто. Она хорошенькая… Достаточно хорошенькая, чтобы на нее обратили внимание. Она из уважаемой семьи. Она веселая и обходительная.

      – А я?

      – Ты? С тобой мне всегда приходилось нелегко, – слова Кокогуль были как тычки в грудь, – да, ты воспитанная и черты лица у тебя достаточно привлекательные. Но абсолютно всем известно, что ты потеряла мать. Именно этим ты и отличаешься от других. И не надо так злобно смотреть на меня. Хочу тебе напомнить: не моя вина, что твоя мать умерла. И не моя вина в том, что говорят люди. Но я делаю для тебя все, что могу. Подумай об этом, Ферейба. Не заносись слишком высоко.

      – Ты не любишь меня так, как любишь их.

      – А ты не любишь меня так, как любишь отца и деда. Не думай, что я этого не знаю.

      Я замолчала. Конечно, она говорила правду.

      А Кокогуль невозмутимо вернулась к своей персоне, как будто наши несостоявшиеся сваты нанесли ей личное оскорбление:

      – Мне