Сёгун. Джеймс Клавелл

же островное государство, как наше, и, самое главное, если он говорит правду, и если священник точно переводил все слова чужеземца… Ну, вы можете сложить все эти «если», оценить их и составить план. Я не могу, так что простите. Я знаю только то, что видел в Андзиро и на борту корабля. Этот Андзин-сан очень крепок умом и духом, хотя и слаб телом – пока, из-за длительного путешествия, – и в море он командир. Я совершенно его не понимаю. Как можно быть таким человеком и позволить кому-то мочиться себе на спину? Почему он пришел на выручку Ябу после того, что тот сделал с ним, почему спас жизнь другому своему врагу, этому португальцу Родригу? Голова идет кругом от такого количества вопросов, словно я пьян. – Хиромацу умолк: он очень устал. – Думаю, нам следует держать на берегу его и ему подобных, если они приплывут, а потом убить их всех без промедления.

      – А что с Ябу?

      – Прикажите ему совершить сэппуку сегодня вечером.

      – Почему?

      – Он плохо воспитан. Вы предсказали, как он поведет себя, когда я приеду в Андзиро. Он собирался украсть вашу собственность. И он лжец. Не встречайтесь с ним завтра, как хотели. Позвольте мне сейчас же передать ему этот приказ. Вам придется убить его рано или поздно. Лучше теперь, когда он рядом, без своих вассалов. Я советую не медлить.

      Раздался тихий стук во внутреннюю дверь.

      – Тора-тян?

      Торанага улыбнулся, как улыбался всегда при звуках этого совершенно особого голоса, звучащего так успокаивающе.

      – Да, Кири-сан?

      – Я взяла на себя смелость, господин, принести зеленого чая вам и вашему гостю. Пожалуйста, разрешите мне войти.

      – Да.

      Мужчины ответили на ее поклон. Кири закрыла дверь и занялась разливанием чая. Пятидесятитрехлетняя Кирицубо-но Тосико, а попросту Кири, была кем-то вроде первой статс-дамы при дворе Торанаги, самой старшей из всех. Ее волосы уже седели, талия располнела, но лицо сияло вечной радостью.

      – Вам не следовало просыпаться, особенно в это время ночи, Тора-тян! Скоро уже рассвет, и, полагаю, вы поедете на охоту в горы с вашими соколами, не так ли? Вам нужно поспать!

      – Да, Кири-тян! – Торанага с чувством похлопал ее по широкой спине.

      – Пожалуйста, не зовите меня Кири-тян! – засмеялась Кири. – Я старая женщина и заслуживаю того, чтобы мне оказывали уважение. Мало мне хлопот с другими вашими дамами. Кирицубо-Тосико-сан, если вы будете так добры, господин мой Ёси Торанага-но Тикитада!

      – Вот видишь, Хиромацу. И спустя двадцать лет она все еще пытается командовать мной.

      – Извините, но минуло уже более тридцати лет, Тора-сама, – поправила она гордо. – И вы тогда были такой же послушный, как и теперь!

      В двадцать лет Торанага оказался в заложниках у деспотического правителя Икавы Тададзаки, господина Суруги и Тотоми, отца Икавы Дзикю, врага Ябу. Самурай, который приглядывал за Торанагой, только что взял вторую жену – Кирицубо. Ей было тогда семнадцать лет. И этот самурай, и Кири, его жена, с большим уважением относились к Торанаге, давали ему мудрые советы, и потом, когда тот восстал против Тададзаки и присоединился к Городе, недавний надзиратель