Ералаш. Elisir d’amore. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 6. Александр Амурчик

оттолкнуть от себя ее руки, но мне это не удавалось. Все происходившее здесь и сейчас происходило словно не со мной. Помню, из-за стойки высунулось лицо Кондрата, он окликнул меня, затем чем-то швырнул в мою сторону, я поймал, оказалось, это был крем для рук. Кондрат пользовался им во время любовных игр, для лучшего, так сказать, проникновения.

      Ольга увлеченно делала мне минет, у меня же не было ни сил, ни желания ей сопротивляться, хотя минет, как, впрочем, и все другое, связанное с сексом, у нее получался великолепно. Когда все закончилось, я не очень тактично отодвинул ее от себя и мгновенно провалился в сон.

      Когда я проснулся, за окном уже было утро и девчонок в баре не оказалось; лишь Кондрат, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, суетился за стойкой.

      – А вот вчерашнего я тебе никогда не прощу, Кондрат, – сказал я, выбираясь из своего ложа и принимаясь одеваться.

      – Но как-то же я должен был тебя выручить, – усмехнулся он, еще не ощущая серьезности момента.

      – Ты поддался на дешевую уловку Ольги и за это я готов даже убить тебя, – сказал я, и он, поняв, наконец, что я не шучу, уставился на меня и побледнел. – Убить тебя, к примеру, на дуэли, а за неимением другого оружия, – добавил я, доставая из куртки нунчаки, – придется драться на этих деревяшках, так что бери свои и выходи сюда, на середину зала.

      – Ты это серьезно? – спросил меня Кондрат, на его лице играла неуверенная улыбка.

      – Ты меня знаешь, – ответил я жестко, – я не шучу.

      Спустя минуту Кондрат вышел из-за стойки со своими нунчаками в руках, и мы стали друг напротив друга. Его нунчаки с металлическими набойками на концах были, по крайней мере, в два раза тяжелее моих и заметно длиннее, но меня это не смущало. Он, признаю, и владел ими получше меня, зато у меня за спиной был огромный по сравнению с его собственным опыт всякого рода схваток: на ковре, на ринге, на татами и просто в уличных драках. Не теряя контакта с глазами противника, я пустил нунчаку оборотом, он сделал то же самое. Несколько секунд мы, не предпринимая решительных действий, просто кружили по бару, затем я сделал пробный выпад, который он легко отбил, раздался деревянный треск. Тогда, сделав обманное движение, я нанес Кондрату новый удар, вложив в него всю скорость и силу. Он попытался защититься, но не успел, и мои нунчаки, не встречая сопротивления, обрушилась на его руку. Послышался глухой удар, я замер: мне показалось, что я сломал ему кость. Кондрат, действительно, выронив нунчаку, схватился за руку; на его лице застыла гримаса боли.

      – Что? Больно? – бросился я к нему.

      Кондрат скривился как бы от боли, но уже в следующую секунду растерянно улыбнулся и показал мне свою неповрежденную руку: оказалось, что треснули… его часы – подарочные, командирские – от удара они сплющились и стрелки вдавились в механизм.

      – Нет, не больно, – отозвался он после паузы, еще сам не веря, что цел. – Только душа очень болит, а рука совсем чуть-чуть – ушиб, наверное, а вот часы жалко.

      Я