Ералаш. Elisir d’amore. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 6. Александр Амурчик

несусветный: урки, хулиганы-рецидивисты сидят вместе с новичками, с теми, которым еще только первый срок «мотать» предстоит, молодежь и старики вперемежку, – карантин, одним словом. Впихнули и меня в камеру, я как вошел, сразу поздоровался, затем нашел кусочек свободного места у голой стены, присел на корточки – усталый был. Через пару минут подваливают ко мне на полусогнутых два фраерка, оба – бычки накаченные, ну эти, которые из новеньких: что морды, что кулаки – огромные, как футбольные мячи, а в глазах ни проблеска ума, ни капли фантазии.

      Тут один из них и говорит мне: «Клифт снимай, ты, бык колхозный, он тебе уже ни к чему. И в сумке покажи, что имеешь». Отвечаю я им устало: «Ребята, отвалите на хер, идите погуляйте». Куда мне, в самом деле, с ними тягаться, они же не сидели, как я, на баланде тюремной последние 20 лет. «Ты че, черт? – говорит один, – подымайся, мы тебя сейчас живо из штанов вытряхнем». – «Кончать тебя будем» – гундосит другой, устрашающе округляя глаза, и машут оба кулачищами, что твой вентилятор воздух нагоняют. «Стар я, чтобы с вами, быками, бодаться, – говорю я им, – так что идите, ребятки, на х…». И действительно, мне уже 42, хоть внешне пацаном выгляжу – худой, волосы черные, без седины, морщин нет – тюремная диета, одним словом.

      А эти двое на мои слова как взовьются, уже чуть не из кожи лезут, скачут рядом, пыль поднимают. Тут открывается дверь, мусор, прапорщик с бумажкой в руке входит, и фамилию мою объявляет. Я встаю, данные свои, статью и срок, как положено, называю.

      – Через 40 минут быть готовым с вещами на выход, – говорит он. Дверь закрылась, и тут со своего места поднимается, подходит ко мне один худощавый бродяга, отодвигает брезгливо этих двух духаристых и спрашивает:

      – Какая ходка, браток?

      – Шестая, – отвечаю ему неохотно. Стыдно мне было признаться, что за нарушение надзора год получил, а на Украине эта статья вообще не очень уважаемая. Тут эти два бугая, услышав наш разговор, как подрубленные падают на колени и подползают к моим ногам..

      – Дядя, извини, прости, по глупости, по недоразумению вышло…

      – Ребята, – говорю я им, – я же сказал уже, пойдите на х…, глаза бы мои вас больше не видели.

      Закончился рассказ, и тут как раз подоспела картошка, разнесся по кухне вкуснейший запах. Ольга, найдя чеснок, мелко искрошила пару зубков и кинула в сковороду, после чего, накрыв крышкой, сняла ее с огня. Генка, обождав немного, потянулся к вилке, она, немытая, со следами-крошками на ней предыдущих трапез, валялась на столе, присыпанная картофельными очистками.

      – Ну, присоединяйтесь, – пригласил он, поддев вилкой исходящую душистым паром картофельную дольку и отправляя ее в рот..

      – Спасибо, – вежливо откликнулся я, – мы поужинали в кафе, а сейчас пойдем, пожалуй, десерт есть..

      – С вами все ясно, – понимающе улыбнулся Генка, прожевывая кусок, – идите, дело молодое, сам, помню, такой же был, как видел бабу, даже есть не хотелось, сразу в постель