S. и другие варганные рассказы. Ирина Богатырева

счастливый и забытый сон – за шершавой тканью повседневной яви.

      О том, что первые два типа людей существуют, я знал давно; в существовании же третьего имел возможность убедиться, стоило мне только показать варган и новую, захватившую меня музыку моим друзьям-музыкантам.

      Надо сказать, что все они были хорошие музыканты – каждый в своей мере. Некоторые были профессионалы, получившие образование и не имевшие иной специальности, другие же, как я, просто находили в музыке отдушину, но это не мешало нам играть вместе и давать концерты.

      Однако когда я принёс варган, у всех у них лица выразили одно – недоумение. К тому моменту я уже успел чему-то научиться и мог изобразить на варгане некоторые известные мелодии. Как я и говорил, он давался мне на удивление, соблазнительно легко, а потому захватил меня целиком, до нервной дрожи: впервые мне стало казаться, что совершенство, к которому я стремился в музыке, достижимо. Это чувство было сильнее меня, я жил им, погружался в него всё глубже – и тем сильнее было моё разочарование, что никто – просто никто! – из моих друзей ничего подобного не услышал в том, что я сыграл.

      Но я списал это на свою неопытность и тут же поставил им записи варганистов, которыми на тот момент восхищался. Я ждал, что они хором скажут: а, ну, это другое дело, учись, бро, и ты так сможешь, – но снова лишь призрачное блуждание было на лицах и ничто – совсем ничто! – не шевельнулось в их душах.

      «Мы репетировать будем?» – сказал наконец один, и все стали доставать инструменты. Я стоял как оплёванный.

      «Не обижайся, бро, – сказал другой и дружески похлопал меня по плечу. – Но это же всё-таки примитив, одна нота».

      Одна нота. Одна нота! Там, где я слышал богатство, бездну обертонов, где я буквально тонул и тратил все свои силы единственно на упорядоченье этого хаоса, этой первородной стихии звука, там для них была одна нота! Я почувствовал себя слышащим среди глухих, единственным зрячим в городе слепцов. И это меня спасло. Да, я по-прежнему был раздавлен, обижен, зол – но над всем этим вдруг проснулось моё самолюбие: налицо было моё явное отличие от всех, и отличие это надо было использовать в свою пользу.

      Душимый столь разными эмоциями, я пришёл после репетиции домой и до поздней ночи просидел с варганом. И потому совсем не удивился, когда увидел такой вот сон.

      Сон IV

      Меня зовут Александр Турчанинов, я недавно получил звание поручика и направляюсь в Сибирь для того, чтобы принять командование неким казачьим полком в дальнем остроге. Снаряжали меня не меньше, чем в ссылку, но я полон самых радужных надежд и думаю не позже чем через три года вернуться в Петербург в новом звании, полученном за отражение набегов дерзких инородцев и укрепление рубежей.

      Полный таких наивных мечтаний, я прогуливаюсь со своим старинным другом по улице какого-то городишки – во сне я знаю, что это Оренбург, – и делюсь с ним тревогами, достаточно ли ещё в Сибири дерзких инородцев, или всех успели утихомирить.