Колизей. Елена Крюкова

наше страшное, неостановимое!

      Мария живет в Подвале; к ней заявляется подруга Марго и поет свою песню (и это откровенная песня «ночной бабочки», шалавы); наглая и веселая Марго не понимает Марию и ее умалишенного христианства – без церкви и молитвы, а только с ежедневной помощью несчастным ближним; и старая Мария, в одном из стихов, вдруг становится не морщинистой судомойкой («Руки в трещинах соды. / Шея – в бусах потерь…"), а торжествующей вечной женщиной, в славе и силе – почти царицей, почти Орантой:

      Ну что ж! Я вся распахнута тебе

      Судьбина, где вокзальный запах чуден,

      Где синий лютый холод, а в тепле —

      Соль анекдотов, кумачовых буден…

      Где все спешим – о, только бы дожать,

      До финишной прямой – о, дотянуть бы!.. —

      И где детишек недосуг рожать

      Девчонкам, чьи – поруганные судьбы…

      И я вот так поругана была.

      На топчане распята. В морду бита.

      А все ж – размах орлиного крыла

      Меж рук, воздетых прямо от корыта.

      Мне – думу думать?! Думайте, мужи,

      Как мир спасти! Ведь дума – ваше дело!

      А ты – в тисках мне сердце не держи.

      А ты – пусти на волю пламя тела.

      И, лавой золотою над столом

      Лиясь – очьми, плечами, волосами,

      Иду своей тоскою – напролом,

      Горя зубами, брызгая слезами!

      Что ждет такого необычного человека внутри нынешнего каменного муравейника-мегаполиса, на арене современного Колизея? Крюкова впрямую не говорит, что – гибель или забвение. Наоборот: финал «Страстей по Магдалине» радостно и торжественно открыт, каждый волен сам додумать, что произойдет с бедной полоумной судомойкой, когда-то – хорошенькой девчонкой нарасхват, нынче – седой сивиллой, знающей все или почти все об общей людской судьбе:

      Славься, девчонка, по веки веков!

      В бане – косичку свою заплети…

      Время – тяжеле кандальных оков.

      Не устоишь у Него на пути.

      Запросто – дунет да плюнет – сметет,

      Вытрясет из закромов, как зерно…

      Так, как пощады не знает народ,

      Так же – пощады не знает Оно.

      Славься же, баба, пока не стара!

      Щеки пока зацелованы всласть!..

      Счастием лика и воплем нутра —

      Вот она, вечная женская страсть.

      Но и к пустым подойдя зеркалам,

      Видя морщины – подобием стрел,

      Вспомнишь: нагою входила во храм,

      Чтобы Господь Свою дочку узрел…

* * *

      Итак, мы покидаем Колизей.

      На его арене пили и гуляли. Плакали и обнимались. Стреляли и танцевали.

      Сгорали на крестах. Погибали, растерзанные хищной железной войной.

      Оживали и тянули руки и публике – к живым людям: спасите!

      Но представление закончилось. Гасят свечи