Зеркало. Елена Крюкова

за эту пляску…

* * *

      – Вон, вон пошла. Цаца заморская.

      – Давно ль из своей Тарасихи примыкалась сюды, детишек чужих нянькала… На портниху выучилась – и думает, все, золотое дно…

      – А сама-то дура стоеросовая – другая б на ее месте жила так жила! Какие б заказы брала, у богатеньких… А эта – блаженненькая: то бабке слепой сошьет за пятерочку – цельно зимнее пальто, из огрызков, то истопницыной дочке из пес знат каких обмотков – свитер наворачиват…

      – А руки золотые!

      – Да ну. Так-то всяка баба может. Нашла што хвалить.

      – Да она втихаря-то берет платья-то блестящие, с люрексом, шить. Свадебные… еврейским невестам… у Герштейнов-то свадьба была!.. а я лоскуток нашла. Точь-в-точь такой, как платье у Фирки. Под ейною дверью.

      – Вот оторва!.. И ведь тихо шьет, как крыса корабельная, сидит – машинки-то не слыхать…

      – Вон, вон костыляет. Задом вертит. Подпоясалась, как сноп.

      – А че? Талия у нее ниче. Как у Софи Лорен.

      – Тю!.. Да она брехала однажды – бухая што ли, была?.. – што у нее каки-то старики деды, взаправду из Италии родом были…

      – Сочинят!..

      – Деревенска она и есть деревенска. Кака тут Италия. Под носом у няе Италия.

      – А на всех как с башни глядит. С прищуром.

      – Скулы-та каки широкие. Как сковорода, лицо. Италья-а-анка!.. Тьфу…

      – Это к ней ходит?.. Лабух из ресторана?.. Степка?..

      – А как же. Днюет и ночует.

      – Да она с них со всех деньги берет. А в ресторане за вечер – знашь, сколь можно нагрести?..

      – Ушла… Дверью-та как хлобыснула! Как бомбу взорвала. Портниха лупоглазая. Вот всех люблю, всех люблю в квартире. А ее нет. Гордая! Не здоровается. Да Степка, хахаль, тоже оторви и брось. Давеча – трезвон! Открываю. Он стоит, еле держит ящик с вином. «Я звонок носом нажал, извините», – грит…

      – Если все хахали ейные будут носами на звонки нажимать…

      – Или еще чем…

      – Губищи толстые, морда румяная, ну чисто доярка!.. И што они все в ней находят?.. Портниха… Нянька…

      – Санька! Муфту забыла!

      – Пальчики итальянски застудишь!

      – Личико от мороза в мех не спрячешь – обморозишь щечки – куды Степка-та будет целовать?..

      – Все туды.

      – Закрой форточку, Зинаида. Кончай над человеком измываться.

      – Да она все одно не слышит. Са-анька!.. Не упади на каблуках, корова!..

      – Кости переломат – есть кому полечить.

      «Я люблю тебя, я люблю тебя, Степка…»

      Я люблю тебя, я люблю тебя, Степка.

      Я сегодня ночью шила до трех.

      Ты обхватишь руками – и страшно, и знобко,

      Зубы друг об дружку стучат, как горох…

      Я, гляди, – лиловой крашусь помадой!

      Амальгаму зеркал проглядела до дна…

      Я безумная. Нету с собою сладу.

      Я с тобою – как пьяная: без вина.

      Я люблю тебя, я люблю тебя, Степка!

      Ох, зачем я в кабак твой поесть зашла?!

      А ты брямкал, горбясь, по клавишам топким,

      Из-под пальцев твоих – моя жизнь текла…

      Моя жизнь: изба в Тарасихе вьюжной,

      Ребятня мокроносая, мамкин гроб,

      Да отец-матерщинник,