Високосный, 2008 год. Александр Омельянюк

же скромно возмутилась женщина, подпиравшая своим левым плечиком Платона в нижнюю часть его груди:

      – «Мужчина! Не толкайтесь!».

      – «А это не я! Вон сзади тётка напирает!» – раздражённо объяснил он.

      А та тут же не преминула встрять в разговор, по привычке поскорее отмазываясь от своей вины:

      – «Мужчина! Влезли тут, и толкаетесь!».

      Выждав паузу, наполненную непрекращающимся, несправедливым ворчанием на него невидимой ему женщины, Платон резко и неожиданно не только для неё, но и для окружающих, положил этому конец:

      – «Ну, хватит … пиздить-то!».

      Воцарившую на мгновение вокруг откровения Платона тишину прервала шарахнувшаяся из-за инстинкта самосохранения, стоявшая справа от него, женщина. Так, на всякий случай, по-инерции.

      Тут же вновь заверещала зачинщица:

      – «Мужчина! Вы, что? Я же женщина!».

      – «Какая ты женщина? У тебя от женщины только манда осталась! Да и та, наверно, засохшая!» – неожиданно даже для самого себя схамил вконец возмутившийся от вопиющей лжи и несправедливости, Платон.

      В воцарившей паузе чуткое музыкальное ухо, наверно, смогло бы услышать щёлканье рецепторов её бортового компьютера фирмы «Тётя Дуся», лихорадочно вычисляющего возможные траектории движения оконечностей тела супостата и последствия этого.

      Через мгновение возвратившийся шумовой фон скрыл несколько, поблизости раздавшихся, скабрезных смешков.

      Пререкания сторон завершились напряжённым ожиданием приближающегося поезда. Когда двери вагона поравнялись с Платоном, он допустил ошибку, позабыв о женской мести. Он забыл высказывание мудрых, что на свете нет существа злее и коварнее, чем женщины. При открытии дверей, его недавняя оппонентка, не желая пропускать вперёд вредного мужчину, толкнула своими не хилыми телесами толпу вправо.

      Однако Платон успел сделать шаг вперёд и опереться правым плечом в ребро дверного проёма, чтобы не быть вытолкнутым за желанные границы. Поэтому, вместо желаемой посадки влево, он вынужден был уйти от толпы вправо, успев сесть на второе место от двери.

      Опять у меня с бабами конфликт в метро! И что это они на меня всё прут? Мужики так себя не ведут! А как она испугалась мата?! Как и прошлый раз! Ничего не поделаешь! Придётся этот приём пока оставить на вооружении – размышлял он, постепенно приходя в себя и восстанавливая душевное равновесие.

      На работе ему первой встретилась Галина Александровна. Поскольку ещё было некоторое время до десяти часов, Платон не отказал себе в удовольствии побеседовать с бывалой московской интеллигенткой.

      Постепенно их беседа коснулась и творчества Платона.

      – «Самое смешное, это слышать о своём произведении от человека с отвисшей нижней челюстью: «Ничего… ничего! Продолжай работать!» При этом его челюсть так и остаётся отвисшей, возможно, до следующей части, окончательно опускающей её до земли!».

      – «Да, Вы правы!» – согласилась она с, поделившимся о наболевшем, автором.

      Платон показал Галине Александровне последние наброски. Та, прочитав написанное им,