Продавец воздуха. Александр Беляев

ноздря. Ай-Тойон дышит. А там, – Никола показал на гору, – его ноздря.

      – Но почему же он дышит только в себя? Видишь, ветер дует все время в одну сторону? – спросил я Николу.

      – Ай-Тойон сильно большой. Тысячу лет, однако, он может брать воздух в себя и тысячу лет выпускать…

      Очевидно, я присутствовал при рождении новой легенды.

      – Глупости все это! Идем со мной, Никола, и ты сам убедишься, что нет никакой ноздри Тойона.

      Но Никола не двигался с места и отрицательно качал головой.

      – Идешь?

      – Сильно боюсь. Однако и ты не ходи! – сказал он. Я колебался. Идти одному было рискованно. Слова англичанина были брошены неспроста. Меня действительно могли ожидать непредвиденные опасности. Но во мне вдруг заговорило самолюбие. Мой отказ Никола мог понять так, будто и я поверил в эту глупую ноздрю.

      – Если ты отказываешься, я иду один! – решительно сказал я и направился вверх по склону горы. Ветер дул мне в спину, облегчая путь.

      – Не ходи! – закричал мне Никола. – Не ходи!

      Я, не оглядываясь, продолжал путь.

      Скалы поднимались все выше и круче. Скоро я начал уставать и пошел медленнее. Перед крутым подъемом я остановился, чтобы перевести дух, и вдруг услышал за спиною чье-то сопенье. Я оглянулся. Передо мной стоял Никола. Он улыбался своим широким ртом, скаля кривые зубы.

      – Однако ты пошел, и я пошел, – сказал он, видя мое недоумение.

      – Молодец, Никола! – радостно сказал я. Мне приходилось кричать. Ветер выл и свистал так, что мы с трудом слышали друг друга. – Ты не боишься, Никола?

      – Сильно боюсь, однако. Пойдем!

      Мы начали карабкаться по скалам. Скоро ветер сорвал мой походный флюгер, висевший у меня за спиною. Никола бросился было за ним, но я остановил его. Ветер дул с таким постоянством, что флюгера не нужно было. Никола же рисковал сорваться в пропасть, гонимый этим сумасшедшим ветром.

      – Иди сюда! Держись за меня! Пойдем вместе! – крикнул я якуту.

      Мы уцепились друг за друга и, помогая один другому, продолжали путь. Нам приходилось сильно откидываться назад, и все же мы не всегда могли удержаться на ногах. Мы падали на землю и с трудом поднимались. Ветер, как тяжелые мешки с песком, давил нам на спину. Мы обливались пóтом и выбивались из сил. Я уже начал сожалеть о своем опрометчивом поступке, но возвращаться не хотелось. Мы были недалеко от вершины, и я дал себе слово только заглянуть, что делается по ту сторону каменной гряды, и вернуться назад, не искушая больше судьбы. Это небольшое расстояние до вершины горы нам пришлось ползти по земле. Ветер, казалось, готов был раздавить нас, как слизней. Он был плотный и тяжелый. Можно было подумать, что мы находимся на большой глубине океана и сотни тонн воды давят нас своею тяжестью. Нам приходилось закрывать рот и нос, чтобы задерживать воздух, который душил нас; выдыхали же мы с большим трудом, как это бывает с больными астмой.

      Я знал, что на самом гребне горы ветер будет свирепствовать еще больше. Чтобы нас не снесло