Около кота. Виталий Каплан

– выполнит не раздумывая. Ну, не всегда так, но часто. Брат Аланар мне давно ещё об этом рассказал. И вот сработало! Побежал Алай за подмогой, а я быстренько пламя сбил да затоптал – ну а попутно постарался склянку с семенами опрокинуть да разбить. Поди теперь разбери, правильная ли в ней была смесь.

      Ну, прибежали ребята с вёдрами, с баграми да топорами. А всё уже потушено, но и без того ущерб велик – и смеси нет, и ценные семена загублены. А чья в том вина? Того, кто свечку запалил. Моя то есть. Что же до Алая, то если его в чём и винить, то лишь в том, что недостаточно строго запретил мне эту самую свечку. Выходит, мне и ответ держать. Так мне и сказал тогда Тангиль. Мол, после ужина к господину пойдёшь и сам про всё доложишь.

      Ужинали молча. Все на меня косились. Нечасто в доме такие напасти случаются. Алай было хотел вместе со мной идти, пополам вину разделить, но я сказал, что не следует ему это делать. Во-первых, свечка – это всё-таки моя задумка, во-вторых, именно я её уронил, а в-третьих, если вдвоём идти, то гнев господина может вдвое больше стать. Почему, спрашиваете? Где, говорите, логика? Её нет, да и не нужна она! Алаю тогда не логика требовалась, а тон мой спокойный да деловитый.

      Не стану скрывать – страшновато мне было по лестнице подыматься и в дверь господского кабинета стучать. А ну как телегой кончится?

      Ну, вошёл я в кабинет, поклонился до земли и, подбавив в голос слезы, вину свою изложил. Повернулся ко мне господин Алаглани, помрачнел.

      – Ты понимаешь, что натворил? Понимаешь, что мог пожар устроить и не только травы – всё бы начисто выгорело?

      Тяжёл был его голос, и снова почувствовал я себя гвоздём, по которому молоток стучит.

      – Понимаю, господин мой, – прошептал я и всхлипнул. Почти и не пришлось притворяться.

      – Это ты сейчас понимаешь и вскоре ещё лучше поймёшь, а тогда, в сарае, не понимал.

      Что правда, то правда. Я бы и сам на его месте нерадивого слугу так же распекал.

      – А понимаешь ли, что из-за дурости твоей у меня нет сейчас подготовленной смеси, а только сегодня из неё лекарство изготовить можно, потому что у луны Гибар полнолуние! А уже завтра с утра этим средством мне следовало бы мазать язвы одной почтенной благородной дамы! Из-за тебя она без лечения останется! Нет у меня запаса этого снадобья, потому что действует оно только неделю после какого-либо из полнолуний!

      И вновь я понуро склонил голову. Ну вот, из-за моей задумки ни в чём, быть может, не повинная женщина пострадает! А ведь хотел как лучше…

      – Ну и что теперь с тобой делать? – спросил сухо. А ноздри, приметил я, от гнева раздуваются, еле сдерживает он себя.

      Ну, ответ и ёжику понятен.

      – Накажите меня строго, господин мой! – сказал я, стараясь, чтобы голос и твёрдо звучал, и виновато.

      «Только бы не телега!» – думал я тогда.

      – А ведь и придётся наказать, – вздохнул он. – Кто такие дурости творит, тот потому их и творит, что слов не понимает. Так что ступай в овраг за северной калиткой и наломай там прутьев.