Потерянное одиночество. Любовь Пушкарева

силы взялись, я тут же прижалась к Седрику со спины и скомандовала: «Прикажи, чтоб они вышли!». Он опять взвыл, волки дернулись к нам, в ответ я зашипела как кошка.

      – Прочь. Пошли прочь, – простонал Седрик, – Живо!

      И волки наконец оставили нас, тихо рыча и скаля зубы. Седрика корчило от боли, он никак не мог перебороть себя и перестать желать мне зла. Я лежала чуть в стороне, приходя в себя. Прошло не менее получаса, голова моя уже перестала гудеть и кружиться, я смогла даже подползти к дивану и забраться на него. Седрик наконец начал дышать глубоко и ровно, верный признак того, что он брал под контроль свои мысли и чувства. Я лежала, не в силах пошевелиться, между ног дергала пульсирующая боль, скула ужасно ныла – Седрик ударом в челюсть прервал мою первую атаку в поцелуе. Левая рука почему-то очень болела в локте – может, ударило мебелью. Мне досталось намного больше, чем ему, но все это было неважно, потому что не во мне, а в нем сейчас сидел шнур рабской метки. Я закрыла глаза, концентрируясь на мысли, что я победила, это помогло сгенерировать каплю силы, чтобы унять боль.

      – Почему? Почему ты ничего не сказала? Я б не полез к тебе!!! Я думал, ты только красная… – простонал Седрик.

      – Не сказала что? Ты что, силы не видишь? Ты не видел, что на мне щиты всегда? – огрызнулась я.

      – Не вижу. Не видел, – тихо сказал Седрик и перекатился на другой бок, чтобы видеть меня. Мы лежали – я на диване, он на полу и смотрели друг на друга.

      – Я не вижу силы. У меня нет vis-зрения, – горько произнес он.

      Я аж приподнялась от удивления, но потом опять свалилась на диван.

      Да… Чего только не бывает. Это все равно, что слепой мальчик из бедной семьи смог стать, ну, я не знаю, главарем банды и крупным бизнесменом в одном лице, причем члены банды – такие же слепые, а вот коллеги-бизнесмены – зрячие.

      – Но ведь у многих его нет с рождения, и ничего, развивают, – сказала я.

      – Пытались. И родители надо мной бились, и старший брат, да только без толку.

      – Так какого ж ты, тварь слепая, замахнулся подчинить – и не сотворенного, а такого же, как ты, filius numinis, а? – зло спросила я, отгоняя сочувствие к бывшему врагу.

      – Ты всегда пахла только красным и никогда не звенела… И я не хотел… сделать с тобой то, что ты со мной сделала, – пробормотал он.

      «Пахла», «звенела» – так воспринимают силу сотворенные: цвет на запах, а мощь на звук. М-да…

      – Да? А что ты хотел со мной сделать? – саркастично спросила я.

      – Я хотел, чтобы ты стала моим источником.

      – Расскажи ВСЕ свои планы относительно меня, – приказала я.

      – Хотел, чтоб ты жила у меня, принимала мужчин, а потом делилась со мной, – сказал он, не глядя на меня.

      – И как ты думал удерживать меня?

      – Да пойми ж ты, я не думал что ты такая… – сказал он, но метка заставила его ответить на вопрос: – Поселить тебя на верхнем этаже под охраной волков.

      – Под охраной… –