Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник). Александр Прозоров

не одолеет, а крови попьет. Нам же кровь ни к чему, мы свое уже взяли.

      В зал с мечами наголо влетели трое литовцев, огляделись, ринулись в дальний угол, к шкафам, распахнули, принялись выгребать посуду. Следом вошли князь и боярин. Василий Ярославович выглядел спокойно, но глаза его тут же пробежали по фигуре сына: голова, руки, ноги… Вроде цел.

      – Вижу, до нас покончили со схизматиками, – кивнул он. – Пахом, как тут все?

      – Славную схватку я ноне наблюдал, батюшка Василий Ярославович, – прижав руку к груди, чуть склонился Белый. – Прости уж, издалека получилось. По-разному мы с новиком в замок вошли.

      – И что? – вскинул голову боярин.

      – Алексей Васильевич на моих глазах в честном поединке глаз на глаз кавалера Альберта уложил.

      – Не может быть! – мотнул головой Иван Крошинский. – Этот юнец?!

      – Сам погляди, княже! На помосте над двором крестоносец лежит!

      – Это мой сын, княже, – почти одновременно с дядькой произнес боярин, и Крошинский немедленно расшаркался в поклоне:

      – Я, конечно же, не сомневаюсь, Василий Ярославович… И ты, юный боярин. Раз кавалера Альберта здесь нет, он, несомненно, сражен. Я всего лишь хотел выразить свое восхищение… Столь юный воин – и сразил такого опытного бойца! Это просто невероятно! Я восхищен, восхищен.

      – Не беспокойтесь, князь. Вам ведь не придется проверять его мастерство… – Лисьин, поддавшись порыву, подошел к сыну, обнял его: – Молодец! Витязь!

      Литовские холопы тем временем свалили посуду грудой на ковер, ухватились за углы и споро потащили из зала мимо господ. Никто не попытался окликнуть их, схватить, упрекнуть в мародерстве.

      – Кровь-то на тебе откуда? – тихо поинтересовался боярин.

      – Вон, лучник забрызгал, – кивнул на убитого Андрей. – Теперь не отстирать будет, да?

      Василий Ярославович сперва тихо хмыкнул, потом громко захохотал:

      – Молодец сынок, молодец! Таким тебя и люблю. Как чуешь себя, новик?

      – Чую, мясом жареным пахнет, – ответил Андрей. – А мы два дня жвачку пополам со снегом ели. Обидно.

      – Так это я враз организую! – обрадовался Пахом. – Дозволишь, боярин?

      – Беги, – кивнул Лисьин. – Аппетита, стало быть, не потерял? Это хорошо, сынок, очень хорошо. Первый бой – он в жизни каждого мужа самый главный. Пока со смертью глазами не встретился, никак не поймешь, человек ты али скот двуногий. На ногах стоять станешь али на коленях ползать и со страху выть. Остальное не так важно. Был бы человек. Коли в тебе душа, как дуб, крепка, любое испытание тебя токмо прочнее сделает, тверже булата, ако дуб мореный. А коли душа, что ольха – она и от простого дождика трухой обратится. Ох, сколько холопов после первой сечи мне в страдники пересажать пришлось…

      – Дядюшка! Дорогой! – вбежал в залу юноша лет двадцати в суконной курточке с синими атласными полосками на груди, с разрезами вдоль рукавов и, разумеется, в чулках. – Это ты?!

      На заморенного острожника розовощекий