Пест-серебрушка. Сергей Вишневский

было только то, что шрамы сильно выпячивались, словно приклеенные. Акилура провела кончиками пальцев по спине, ощупывая шрамы.

      – Добро кнута получил! Добро! Соленой водой поливали?

      – Оной самой! – ответил Пест и передернул плечами.

      – Добро!

      – Да, какое уж тут добро!

      – Обыкновенное! Помнишь, чего боялся до розг?

      – Боялся, что помрет сын старосты и он виру с села нашего возьмёт! Ночь, пока в яме сидел, все единому молился, чтобы живой был.

      Старуха с прищуром взглянула на Песта и кивнула своим мыслям.

      – От рожи подпаленной не всяк помрет. Только ежели на роду написано. Про все знаю, врачевала я лицо его. Подпалена останется, конечно, но жить будет и наследника сделает. А ежели ты еще раз с кем на кулаках сойдешься – я тебя прокляну на два колена! Ишь! Силу в себе почуял! А я тоже хороша! Огню да земле обучила! – Акилура принялась копаться в корзине, которую с собой принес Пест. – На вот, яблочко скушай… Будет урок тебе, да ему в память на жизнь. А мой наказ за огрехи твои таков: будешь учиться душою глядеть да носом магию чуять! Понял меня?

      Пест упер взгляд в пол и согласно кивнул.

      – Ты мне за кузнечье ремесло скажи. Что Трипон говорит, тяжко было аль легко?

      – Работа в кузне не тяжелее нашей плотницкой, да вот Трипон говорит, что металла не чувствую да мастера из меня не выйдет.

      – Кузнец средней руки значится. Но и то в хлеб. Косу аль подкову выковать сможешь?

      – Смогу, баб Акилура! Я себе нож сковал! – С этими словами Пест достал из-за пояса небольшой ножик. Тонкое и узкое лезвие делало его больше похожим на шип или полированный плоский гвоздь. Длиной он был в две трети ладони здорового мужика.

      – Аль не знаешь ты, Пестушка, что магу оружие в руки брать нельзя? Аль ты на суку повисеть решил, за шею подвешенный? – Голос Акилуры снова приобрел каркающие нотки. Она протянула руку в требовательном жесте.

      – Так то ножик по хозяйству! Ширина лезвия в два пальца, длина меньше ладони! Не оружие сие, баб Акилура! Мне кузнец сразу наказ дал. – Пест вложил в ее руки ножик, который сам выковал.

      – Коли так, то добро, но носить с собой его тебе недозволено! Мал ты еще да в дом добро не носил, – проворчала старуха, ощупывая нож.

      Хоть Пест и умел делать снасти для рыбной ловли, но самостоятельно его на реку никто не отпускал. Только со старшими отроками или взрослыми мужиками. Детвора, имевшая право на самостоятельную добычу пропитания, относилась к отрокам. Самостоятельными их не считали, и слова они не имели своего, но статус их уже был выше детворы. Их уже брали с собой на торжища, если заслуживали, и ставили руководить детворой.

      – Нож отцу отдашь… – Акилура еще с минуту крутила нож в руках, тщательно его ощупывая и обнюхивая. – Ворожбу на металл навел? – спросила она Песта. Тот кивнул. – Руки старые, рисунка на лезвии не чают, но смердит от ножа землей сырой. Чую, ты в него знак земли вковал?

      – Так оно! Только толку с того не много. Нож острее других и заточка дольше держится. Пробовал я, баб Акилура, ворожбу огненную в гвоздь