Зодчие. Александр Волков

и обрадуется!..

      Илья пришел поздно, когда в светце горела лучина, и сразу наполнил избу шумом, движением, раскатами сильного голоса. Узнав, что сын очнулся и разговаривает, Илья выразил радость по-своему: схватил Андрюшу с полатей, закружил на руках над головой, весело загрохотал:

      – Ожил, сокол! Ничего, наша порода крепкая! Как, Андрюшка, скоро на охоту пойдем?

      – По мне – хоть завтрашний день, тятя! – бодрясь, ответил мальчик.

      Мать вздохнула:

      – Угомону на тебя нет, Илья! Ребенок, сказать, из гроба встал, а ты опять…

      Плотник, бережно подсаживая Андрюшу на полати, успокоительно промолвил:

      – Да ведь мы, мать, по-шутейному. Куда парню в лес, он и на ногах стоять не может!

      Андрюша насторожился: в холодных сенцах завозились, кто-то ощупью отыскивал дверь.

      «Сбираются…» – подумал мальчик. Он любил субботние вечера, когда соседи сходились к отцу потолковать о делах.

      Кто-то поколотил ногой в примерзшую дверь, отодрал рывком. В облаке пара показался Ляпун, старик с изможденным лицом, спаситель Андрюши. Неторопливо поприветствовав хозяев, он сел. Явился молодожен Тишка Верховой, смущенно покрестился на образ, примостился на конце лавки.

      Разговор не завязывался. Мужики вздыхали, почесывались, зевали. Начал хозяин:

      – Отец Авраам грозился завтрашний день на село приехать – оброк добирать!

      – Оброк? – испугался Ляпун. – Мы же сполна внесли, всё по уставной грамоте![1] – Старик, разговаривая, размахивал правой рукой; слушая, прикладывал руку трубочкой к уху. Ему повредил слух монастырский приказчик, ударив палкой по голове за дерзкое слово.

      – Говорят, в деньгах нужда, – пояснил Илья. – Приедут с тиуном…[2]

      – Тьфу! – злобно отплюнулся Ляпун. – Бездонную кадку не нальешь!

      – А не платить? – спросил Тишка, пощипывая молоденькую рыжую бородку; он к ней не привык и всегда удивлялся, нащупав на подбородке кудрявые волосы.

      – Хочешь, чтобы разорили, не плати! – сказал Илья.

      – Можно, чай, к наместнику. Не по окладу, мол, требуют!

      – «К наместнику»… Молчи, когда бог убил! – рассердился Ляпун. – Кто наместнику поминков[3] больше даст – ты али игумен?[4] То-то и оно!

      Разговор прервался. Мужики вспоминали прошлое, те события, которые поставили их, бывших псковских горожан, под власть монахов Спасо-Мирожского монастыря.

      От взрослых Андрюша Ильин не раз слышал историю о том, как потерял свою вольность Псков.

      Началось это лет тридцать назад. По старинному договору с великими князьями в Пскове сидел московский наместник, но власть его была не велика. Городом правили выборные посадники, а важные дела решало вече, сходившееся по звону большого колокола.

      С шумом и криком, иногда с кровопролитным боем решались вопросы, предлагаемые вечу. Но за народными толпами, сходившимися стенка на стенку, незримо стояли посадники, бояре, богатые купцы.

      Дела вершились не по справедливости, а в пользу наиболее

1

Уставная грамота определяла повинности монастырских крестьян.

2

Тиун – приказчик, управляющий.

3

Поминки – взятки.

4

Игумен, или настоятель, – глава монастыря.