Уборщица. Женский роман. Наталья Бочка

это? Оно у меня под окном растет, и я за ним ухаживаю, – кипятилась Людмила.

      – Это же дети! Себя что ли в таком возрасте не помнишь? – добродушно смеялась Татьяна Кирилловна, а Людмила умолкала, нечего ей было ответить. Да и не очень она любила разговаривать с Татьяной Кирилловной, которая всегда всех оправдывала и ни в ком не видела зла.

      Надя действительно была диковата. Она сторонилась людей. Худенькая, хрупкая девочка со светлыми короткими волосами, напоминала мальчишку. Лицо её почти всегда было неумытым. Россыпь мелких веснушек по щекам, круглые зелёные глаза в которых часто замирало грустное пустое выражение, да вздёрнутый нос.

      Когда девочке исполнилось тринадцать, мир вокруг стал казаться другим. Пришло осмысление поведения матери. Затаилась обида. Только сейчас Надя осознала, насколько она была обделённой и обозлилась. На мать, на её мужчин, на соседей. На всех.

      Из тихого, замкнутого ребёнка она стала превращаться в странную девушку. Но, она уже привыкла к косым взглядам людей и это больше её не заботило. Она мысленно возвела барьер между собой и другими. Складывалось впечатление, что ей абсолютно на всё наплевать.

      Мать не желала замечать происходивших с дочерью перемен. Это интересовало её меньше всего. Лучшими друзьями были теперь собутыльники и присутствие дочери раздражало. Основным вопросом был – где взять сегодня на выпивку. Она шла по соседям с надеждой выпросить взаймы, но так как проделывала это довольно часто, люди перестали давать. Редко в доме у Цветковых можно было найти что-то похожее на еду. Когда Света и её ухажёры приносили домой кое-какой харч для своих пирушек и Наде кое-что перепадало.

      К четырнадцати годам Надя стала расцветать той дикой красотой, которая опалена солнцем, вымыта дождём и высушена ветром. Худощавое тело всё ещё напоминало мальчишеское, но теперь на нём определились признаки женственности, хотя ещё и не явные.

      Когда она приходила домой, очередной ухажёр мамы похотливо разглядывал девушку и отпускал пошлые шуточки, чем неизменно вводил мать в яростное состояние. Надя стала замечать ненавидящий взгляд Светланы.

      Всё чаше она стала Надя загуливаться до поздней ночи с дворовыми пацанами. Не много девушек в четырнадцать лет могут себе это позволить. Поэтому уже к пятнадцати, Надя познала и дворовую любовь.

      Домой её не тянуло. С матерью, Надя виделась редко. Каждый разговор превращался в перебранку. Неосознанно, Надя повторяла слова Марины, которые когда-то сестра говорила матери.

      Сочетание наивности и дерзости странно уживалось в Наде. Возможно, она была бы только дерзкой, если бы многие поступки её не говорили о глубокой наивности. А возможно осталась бы наивной, если бы обстоятельства не заставили её быть дерзкой. Это была та дерзость, которая кажется, смешной всякому кто видит её проявление. И та наивность, которая кажется странной на фоне отчаянной дерзости. Черты её характера были столь противоположны, что казалось