Военно-политический роман. Повести и рассказы. Михаил Курсеев

проводив Галину он заявил:

      – Валера, ты мне друг, поэтому как в той песне, – уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти. Наступила пауза, Валера долго думал. Казалось это – то о чём мечтал, но дружба их с Михаилом настолько окрепла, что он не мог уже принять такой жертвы.

      – Это не правильно, Галина не дала ответа, а если она любит тебя больше? – начал Валера свои рассуждения.

      – Вдруг ты уйдёшь, а мне она скажет, что я ей не нужен, нет, мы должны добиться сначала от неё ответа.

      В таком русле они спорили ещё долго, но, в конце концов, – опять гуляли в двух метрах сзади, букет цветов один дарили, кормили её ворованной черешней и клубникой, передавая свои дары ей через подруг.

      В конце июня Галина с родителями куда-то уехала на два месяца, влюблённые от отчаяния не знали чем заняться и куда деться, поэтому тоже решили уехать – куда глаза глядят. Глазам их особо и глядеть некуда было, из пионерского возраста они выросли, а до взрослого – ещё не доросли. У Михаила в Пензенской области в селе жили родственники, где он проводил каждое лето не меньше месяца, поэтому он предложил Валере поехать с ним, как он выразился:

      – В глушь, в деревню.

      – Давай, Валера, поехали, мои тётки будут рады, я два года у них не был, – сказал он.

      – Я с удовольствием, если мать отпустит, – так они и порешили.

      Вера Ивановна – мама Михаила по блату, а только так можно было тогда купить билеты, купила им два в купейном вагоне на поезд Ташкент – Москва. Через пять дней они оба уже лежали на верхних мягких полках и созерцали пейзаж пустыни.

      Валера первый раз в своей жизни ехал в поезде дальнего следования, поэтому ему особенно нравилось их путешествие полное загадок и романтики.

      – Интересно, а где сейчас Галина, может тоже сейчас в поезде где-то едет, – начал рассуждать Валера.

      – Заткнись, о ней ни слова, всё отпуск, не трави душу, отдыхаем, – оборвал его Миша. Хотя честно, но он, глядя в потолок вагона, думал о том же, о ней же.

      – Вон посмотри, – повернувшись к окну, сказал он, – верблюд, вон ещё два.

      – Точно верблюд, а кибитки, какие у них убогие, ужас, – отозвался Валера.

      За окном вагона пустыня потянулась, как монотонная песня акына, кругом пески и пески, местами ровные и гладкие, а местами волнистые барханы. Растительности почти никакой, даже перед редкими кибитками отдельных селений, только иногда торчали пирамидальные тополя, а в пустыне редкие колючки и саксаулы. Вдоль железной дороги часто попадались деревянные решетки, похожие на деревенские заборы.

      – Для чего тут заборы? – спросил Валера.

      – Это не заборы, это барьеры для удержания снега зимой и песков от заноса железной дороги, – пояснил Миша в меру собственных познаний.

      – А рельсы, уложенные вдоль дороги зачем?

      – На случай ремонта, чтобы не пришлось везти их за тысячу километров