Санта-Хрякус. Терри Пратчетт

ое слово пишется именно так, а не иначе?» Нас преследует непреодолимое желание найти точку в переплетающихся, крайне запутанных нитях пространства-времени, в которую можно ткнуть метафорическим пальцем и воскликнуть: ага, именно здесь-то все и началось!

      Кое-что началось в день, когда Гильдия Убийц приняла на учебу господина Чайчая, чей взгляд на вещи несколько отличался от взглядов других людей. Главное отличие состояло в том, что господин Чайчай относился к живым людям как к неодушевленным предметам. («Мы просто пожалели его, – заявит несколько позднее глава Гильдии лорд Низз. – Ведь еще в юном возрасте он потерял и мать, и отца. Хотя нам следовало бы разобраться, как и что именно тогда произошло».)

      Но куда раньше случилось еще кое-что. Люди забыли. Забыли, что многие старые сказки и предания неизменно повествуют о крови. Самые кровавые сцены были вырезаны из сказок, чтобы сделать их более приемлемыми для детей – ну, или для родителей, читающих их детям (кстати, сами дети к кровавым сценам относятся совершенно спокойно, тем более если кровь проливается заслуженно[1]). И сказки стали совсем другими.

      А еще раньше в самой глубине мрачных пещер и в самой чаще дремучих лесов кто-то подумал: «Что же это за существа такие? Гм, присмотрюсь-ка я к ним повнимательнее…»

      И намного раньше образовался Плоский мир, который начал свое путешествие по множественной вселенной на спинах четырех слонов, стоявших на панцире гигантской черепахи, Великого А’Туина.

      Возможно, всякий мир чем-то сродни слепцу, попавшему в гигантскую паутину. Чем дальше мир движется, тем больше запутывается в эластичных, клейких ниточках пространства-времени. Эти ниточки влияют на происходящие события, иногда они растягиваются, иногда рвутся или переплетаются, создавая новые формы и образы.

      А может, мы все переусложняем. Известный философ Дидактилос выразил альтернативную гипотезу следующей очень емкой фразой: «Да какого черта, события просто случаются!»

      Перед дверью собрались все старшие волшебники Незримого Университета.

      Дверь была закрыта, и не было никаких сомнений в том, что человек, ее закрывший, очень хотел, чтобы она таковой и оставалась. Дюжина гвоздей, вогнанных в наличники, и приколоченные крест-накрест доски недвусмысленно намекали на это. Кроме того, до нынешнего утра дверь пряталась за книжным шкафом.

      – Ты что, не видел надпись? – спросил декан. – Полагаю, ты даже ее прочел. Смею напомнить, она гласит следующее: «Не открывать ни при каких обстоятельствах».

      – Конечно, прочел, – кивнул Чудакулли. – Иначе зачем бы мне было открывать эту дверь?

      – Действительно, зачем? – поинтересовался профессор современного руносложения.

      – Чтобы узнать, почему она была закрыта[2].

      Он кивнул гному Модо, университетскому садовнику и мастеру на все руки, стоявшему у двери с ломом наперевес.

      – Модо, приступай.

      Садовник отдал честь.

      – Есть, сэр!

      – На чертежах написано, что это ванная комната, – сказал Чудакулли, пытаясь перекрикивать треск ломаемых досок. – Ну что страшного может быть в ванной комнате? Кроме того, я бы не отказался от отдельной ванной. Мне надоело мыться вместе с вами. Богиня Гиена-Ги этого не одобряет. Можно подхватить всякую заразу. Еще отец меня предупреждал. «Сынок, – говорил он, – там, где моется много людей, берегись грибного гномика».

      – Это что-то наподобие зубной феи? – язвительно осведомился декан.

      – Я здесь самый главный, и мне нужна личная ванная комната, – твердо заявил Чудакулли. – Вопрос закрыт. Мне нужна ванная комната к страшдеству, понятно?

      Когда все началось? Определить начало не так-то просто, тем более если речь идет об оккультных материях, у которых свои представления о ходе времени. В подобных случаях причина и следствие нередко меняются местами.

      Где-то на грани слышимости возник легкий звон: «Динь-динь-динь!» Как будто зазвенели маленькие серебряные колокольчики.

      Примерно в то же время, когда аркканцлер наводил порядок во вверенном ему учреждении, Сьюзен Сто Гелитская, удобно устроившись в своей кровати, читала книгу при свете свечи.

      А снаружи крепчал мороз, покрывая окна ледяными узорами.

      Ей нравились такие вечера. Уложив детей спать, она могла делать что хотела. Госпожа Гетра боялась что-либо указывать Сьюзен, хотя и платила ей зарплату.

      Впрочем, дело было не в деньгах. Главное, Сьюзен наконец Обрела Независимость и Поступила На Работу. Работа гувернанткой – это ведь тоже работа. Сложнее было примирить работодателей с мыслью, что на них работает настоящая герцогиня, ведь, согласно правилам госпожи Гетры, не слишком многочисленным и написанным большими кривыми буквами, представители высшего общества работать не должны. Они должны бездельничать. Сьюзен стоило больших трудов отучить госпожу Гетру при каждой их встрече приседать в реверансе.

      От книжки Сьюзен отвлекло странное мерцание.

      Пламя

1

В том смысле, что человек заслужил, чтобы его кровь пролили. Или не заслужил, но кровь его тоже пролили – такое тоже возможно. В общем, детскую логику понять очень трудно.

2

Данный разговор может создать вполне достаточное впечатление о человеческой цивилизации. По крайней мере о том, чем она жила до того, как переселилась на дно морское, в резервации или обратилась в дымящиеся кучки пепла.