Блудное чадо. Дарья Плещеева

в шведских ботфортах. Удалось найти и человека, который знал, где они приобрели лошадей, и кузнеца, который этих лошадей перековал, и корчмаря, подметившего, что сперва уехали двое в русских кафтанах, а потом только их спутник, причем спутник где-то раздобыл очень хорошую лошадь.

      – Ни черта не понять, – сказал, узнав эти новости, Ивашка. – Он их отправил в Варшаву, это ясно, а сам куда подевался?

      Это даже Анриэтту несколько озадачило.

      – Значит, едем в Варшаву, – решил Шумилов. – Только нужно купить польское платье.

      – Наконец-то! – усмехнулась Анриэтта. – И не просто купить там, где продают подержанное платье, а нанять портного, чтобы подогнал. Иначе будете выглядеть, как будто в краденом. Хорошо бы еще бороды сбрить, а усы оставить.

      – Опять?! – возмутился Ивашка. Им с Петрухой уже доводилось избавляться от бород в Курляндии, и воспоминания были отвратительные: так она себе растет и растет, только иногда подравнивай, а без нее – раз в два дня изволь скрести рожу бритвой!

      – Придется, – поневоле согласился Шумилов. Чтобы выследить беглецов, нужно изменить внешность, притвориться панами, и он даже знал, каких именно панов следует изобразить, – из православной русской шляхты, из-под Орши. Это объяснило бы и своеобразный выговор, по которому варшавские поляки сразу бы опознали иноземцев.

      Менять потребовалось решительно все – кроме разве что холщовых подштанников.

      Казалось бы, не так уж отличается жупан от русского кафтана или однорядки, а поди ж ты – люди сразу видят разницу. А польские кушаки без слов говорят, кто ты таков и богат ли. Узнав цены на эти особым образом сотканные кушаки с золотыми нитями и филигранными пряжками, Шумилов возмутился и отказался брать. Ивашке с Петрухой-то что, а ему за каждую копейку ответ держать.

      Временно отложив попечение об одежде, московиты задумались об оружии.

      – Нужно обзавестись саблями, – сказал Шумилов. – Иначе нас польские паны и за людей не сочтут, а так – за подлое сословие.

      – Может, и лучше, чтобы за подлое сословие, – возразил Петруха. – Я слыхал, паны горды, чуть что – за рукоять хватаются. Я вот саблей махать не обучен, как раз на тот свет отправлюсь.

      – Я тоже, – признался Ивашка.

      – Я умею обращаться с рапирой и со шпагой, но не очень хорошо, – призналась Анриэтта. – Мне больше приходилось стрелять.

      О том, что Анриэтта и Дениза побывали во всяких переделках, следуя за мужьями, сторонниками покойного английского короля, Шумилов знал от Ордина-Нащокина, который, вербуя женщин в лазутчицы, обо всем их расспросил, Ивашке же немало рассказала Дениза.

      – Сабельной рубке меня учили, – сообщил Шумилов с таким видом, будто у него вдруг зубы заболели. – Вот только выбирать клинки не умею. Будь мы на Москве, я бы нашел в Саадачном ряду знатока. А тут нам вместо хорошего клинка поганый подсунут, мы и не поморщимся.

      – А не все ли равно? – спросил Петруха. – Коли они нам лишь для вида?

      – Не дам тратить казенные деньги на всякую дрянь, –