Жизнь Гюго. Грэм Робб

отрубил его брат. Фантазия о «сумасшедшем гениальном» брате, словно призрак, сгустилась из раскаяния Гюго, которое крепло оттого, что не имело прочных основ в действительности, точнее, объективной реальности.

      О соперничестве с Абелем почти не было речи. И все же распространенные слухи о том, что Виктор в какой-то мере виновен в психическом срыве Эжена, маскируют кое-что другое. У Виктора имелись реальные поводы чувствовать свою вину за то, как он поступил со старшим братом. Уже женившись, он флиртовал с невестой Абеля и издал странно неделикатное стихотворение, в котором довольно подробно описал последнюю ночь девственницы: «тревожные вздохи», «мужнины ласки» и «дрожащую корону», ко торая вот-вот упадет с ее «пылающего чела»{196}. В 1825 году он приписал себе и другу важное открытие Абеля: испанские баллады{197}. Позже он ездил в путешествия, взяв трехтомный атлас Абеля «Живописная Франция» (La France Pittoresque) и заимствовал приведенные в атласе описания, без ссылки на источник, в своей книге, посвященной Рейнской области{198}. Абель либо ничего не заметил, либо ничего не имел против.

      Самый впечатляющий документ относится к 1817 году: анонимное пособие, сочиненное Абелем и двумя его друзьями на тему, как писать мелодрамы. Пособие приписано «господам А! А! и А!». Читать его задним числом очень любопытно. В пособии дословно перечисляются некоторые принципиальные положения «романтической революции» Гюго на сцене за двенадцать лет до того, как она случилась{199}: отмена классических единств; использование плебейских форм литературы, к которым ненавистная «Революция» привлекла внимание образованных буржуазных зрителей; напыщенные манифесты; сентенции, в которых образ заглушает мысль (предполагается, что это – язвительные отголоски на цветистую прозу генерала Гюго){200}:

      Чувство – выпускной клапан души.

      Только мылом покаяния можно смыть черноту преступления.

      Репутации обжигаются на тигеле могилы.

      Если бы не дата на титульном листе, пособие, написанное «А! А! и А!», звучало бы как сборник указаний, как писать в манере Виктора Гюго. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов вероятность дружеского подтрунивания: адресатом пособия является молодой читатель, «который мечтает однажды стать светочем французской сцены». Шутка Абеля стала художническим кредо Виктора.

      Однако Абель все же внес добровольный вклад в успех Виктора. Первого числа каждого месяца он горделиво водил своего гениального брата в ресторан на улице Античной Комедии. Вместе с двумя соавторами Абель устраивал ежемесячный «литературный банкет». Банкет, конечно, в основном служил предлогом для того, чтобы досыта наесться, но, кроме того, там читались стихи Виктора. Позже Абель обеспечил стихам брата более широкую аудиторию. Он основал литературный журнал под названием «Литературный консерватор» (по ассоциации с «Консерватором» Шатобриана){201}. Журнал выходил с декабря 1819 по март 1821 года,

196

‘À Madame la Comtesse A.H.’ (19–20 декабря 27): Odes et Ballades, V, 23.

197

OC, XV, 1009: предположительно, Нодье нашел экземпляр неизвестного Romancero в лавке подержанных вещей в Суассоне, и Гюго перевел его на месте – через четыре года после издания Абеля; Abel Hugo (1821 и 1822).

198

Blewer (1985); Abel Hugo (1835).

199

A!A!A! 10, 32, 33–34, 13, 79.

200

См., напр., A!A!A! 48.

201

Le Conservateur Littéraire, изд. Marsan. О внесенных Гюго изменениях см.: Littérature et Philosophie Mêlées, издание A.R.W. James.