Каменное сердце (сборник). Денис Драгунский

– наша дочь Маша, темноволосая застенчивая девочка.

      Элико раздает еду.

      – Ого! – говорю я. – Откуда такие чудесные ксупты?

      Ксупты – это такая особая еда, вроде блинчиков, хитро сложенных, набитых всякой вкусной начинкой. Их очень хлопотно готовить.

      Элико говорит:

      – Это нам Лаврухин передал. Вроде как пригласительный гостинец. Лаврухины нас сегодня зовут на ужин. Будут ксупты с икрой и рябчиками, ведь сейчас масленица! А вот это – чтоб мы заранее попробовали.

      «Лаврухины – это наши соседи, – вспоминаю я, уже как Алексей Иванович Пантелеев. – Писатель Лаврухин, да, да, конечно».

      Элико протягивает мне толстый аппетитный, румяный, пористый ксупт на большой серебряной ложке. Я подхватываю его своей вилкой и отправляю в рот. Вкус нежного чуть поджаристого теста и тонко смолотого фарша с приправами.

      И вдруг – ай! Хрусть! Черт!

      Хватаюсь за щеку. Кажется, я сломал зуб. Даже еще хуже! Сломал зубной протез, верхний, слева. Прикрывая рот рукой и что-то бормоча, выскакиваю из-за стола и бегу в ванную. Выплевываю нажеванную массу изо рта и осторожно снимаю протез. Так и есть. Кусок искусственного зуба и розовой пластмассовой десны – расколот, едва держится. И в нем, в этой щели, торчит какая-то тонкая спица.

      Сзади меня обнимает Элико. Успокаивает, помогает сполоснуть раковину и вдруг кричит:

      – Постой! Ничего не трогай! Секунду!

      Прибегает с увеличительным стеклом.

      – Так, – говорит она, рассмотрев протез и торчащую в нем непонятную спицу. – Это, вот это вот – это человеческая кость!

      Мы возвращаемся в столовую.

      Маша смирно сидит на стуле, но видно, что она испугана.

      – Говорю вслух, открыто, при нашей дочери! – медленно произносит Элико. – Нас хотели накормить человеческим мясом. Это кусочек человеческой кости!

      – Что делать? – спрашиваю я.

      – Донести в милицию, немедленно, – говорит Элико. – Это же людоеды! Тебе не страшно? – Маша начинает дрожать и плакать. – У нас ребенок! Как я ее отпущу из дому? – Обнимает дочку. – Не бойся, родная, мы тебя не отдадим людоедам… – Поворачивается ко мне: – Скорей звони в милицию!

      – Я никогда не стану доносчиком! – вдруг надменно говорю я.

      – Тогда я позвоню, – говорит Элико.

      – Я не потерплю, чтоб моя жена стала доносчицей! – отвечаю я.

      – Что же делать? – спрашивают меня Элико и Маша.

      – Да ничего не делать, – легкомысленно говорю я. – Выйти из ситуации, как из чужой комнаты. Выбросить эти чертовы ксупты в помойку. Вечером в гости к Лаврухиным не ходить. Напечь самим блины и устроить масленицу. А я пока пойду поищу адрес зубного техника.

      – Хорошо, – говорит Элико. – А если Лаврухин вдруг зайдет? Мол, где вы, мы вас ждем, что ему сказать?

      – Да как же он зайдет? – со смехом отмахиваюсь я. – Писатель Лаврухин давно умер! Еще до войны!

      – Но он же утром приходил и приносил вот эти ксупты! – говорит Элико. – А ведь сейчас не до войны! Сейчас уже сильно после войны!

      – Да