Сокровища Перу. Софи Вёрисгофер

мся взглядом больших голубых глаз, смело и бодро смотревших вперед на жизнь и свет, с открытым и умным лицом и румянцем во всю щеку. Звали его Бенно Цургейден, он был родной племянник богача, оптового торговца и сенатора, носившего ту же фамилию, в доме которого он рос и воспитывался.

      – Там, на поле Святого Духа, что-то происходит, – обратился к товарищам Бенно, вдруг останавливаясь и к чему-то прислушиваясь. – Смотрите, там мелькают огни, и до меня доносится чей-то повелительный голос, отдающий приказания!

      – Да и стук молотка! – добавил другой мальчик.

      – Сейчас там ржала лошадь!

      – Неужели?! Что, если туда прибыл цирк? – При этой догадке вся юная компания пришла в волнение. Цирк! Эти пестро разряженные клоуны, наездники, наездницы, эти странствующие артисты с учеными обезьянками, собаками, дрессированными лошадьми и другими животными были в ту пору редким и потому везде желанным развлечением. Надо было спешить узнать, не предстояло ли теперь в самом деле такое удовольствие.

      До городских ворот было близко, и мальчики, недолго думая, бегом пустились туда и тут же за городским рвом увидели сцену, возбудившую в них живейший интерес. Позади еще строящегося круглого дощатого балагана стояли не то фуры, не то фургоны, окрашенные в желтый и голубой цвета, с маленькими окошечками и дымовыми трубами. Балаган, вне всякого сомнения, предназначался для цирковых представлений. Несколько лошадей, хорошенький осел и другие четвероногие были привязаны к коновязям, тогда как несколько обезьянок, выряженных в красные тряпки, съежившись, понуро сидели на корточках на крышке большого деревянного ящика и, по-видимому, находили этот теплый летний вечер слишком прохладным для себя. Между каретами или, вернее, фургонами на траве толпились дети разного возраста, очень бедно, даже жалко одетые в старенькие поношенные вещи. Несколько мужчин, с топорами и молотками в руках, усердно работали над дощатыми стенами балагана, который к следующему вечеру нужно было не только закончить, но и пестро разукрасить разноцветными реденькими тканями для предстоящих спектаклей.

      Зоркие глаза Бенно жадным, любопытным взглядом окинули всю эту слабо освещенную несколькими жестяными фонарями своеобразную картину.

      – Превосходные лошади! – прошептал он. – Эх, если бы этот конь был моей собственностью!

      – Что ж, ведь твой дядюшка миллионер, ему ничего не стоит купить тебе лошадь! Не так ли?

      При этих словах легкая тень печали мелькнула на красивом лице Бенно.

      – Есть у кого-нибудь из вас деньги при себе? – спросил он, обращаясь к своим товарищам.

      – Да, у меня! – ответил один.

      – И у меня тоже! – заметил другой. – А что ты хочешь сделать?

      Бенно указал глазами на привязанного к коновязи осла и сказал:

      – Этот серый, наверное, так обучен, что при известном движении или знаке своего владельца сбрасывает каждый раз седока на землю, и мне страшно хочется попробовать это!

      – Да, да, попробуй! Вот тебе четыре шиллинга!

      – А вот еще два! Не странно ли, Бенно, что у тебя никогда не бывает денег?

      Яркая краска стыда залила лицо красивого мальчика:

      – Мой дядя считает лишним, чтобы я постоянно имел карманные деньги, – сказал он, – ну, а теперь дай мне на время твои четыре шиллинга, Мориц!

      Мальчики спустились с вала и приблизились к группе работающих мужчин, к тому из них, который отдавал приказания и, по-видимому, руководил остальными. Орлиный взор его глаз улавливал мельчайшие ошибки, следил за всем: все видел и замечал.

      – Добрый вечер, молодые люди, – любезно раскланялся он, вынимая трубку изо рта, – вы, вероятно, желаете посмотреть лошадей? Прекрасно! Вы все, конечно, пожалуете завтра на наше первое представление. Не правда ли?

      – Этого мы еще не знаем, – отвечал за всех Бенно, – но нельзя ли узнать у вас, господин директор, что это за осленок, – он дрессированный? Вероятно, он проделывает какие-нибудь фокусы?

      – Фокусы? Этот-то? О, нет! – возразил черноволосый мужчина со смуглым лицом южного типа, очевидно, весьма польщенный званием директора, – это – самый упрямый и злой из всех своих собратьев! Еще ни одному наезднику не удавалось до настоящего времени усидеть на нем!

      – В самом деле? – заметил Бенно, взглянув на своих товарищей. – А я бы очень хотел попробовать!

      – Что ж, это возможно! Вы дадите, конечно, на чаек, молодой человек?

      – Ну, да, конечно, это самое главное! – презрительно ответил Бенно, вручая ему четыре шиллинга, – а что вы заплатите мне, если я благополучно проеду на вашем осле взад и вперед?

      – Тысячу талеров! – с большим достоинством отвечал брюнет, – вы можете прочесть об этом во всех моих афишах!

      – Будьте же любезны приготовить деньги! – проговорил Бенно.

      Все цирковые наездники громко рассмеялись при этом. Директор сам оседлал осла и подвел его, затем достал из ящика короткий хлыст и вызывающе щелкнул им по земле.

      – Ну, Риголло, доброе мое животное, будь кроток