Из Лондона в Австралию. Софи Вёрисгофер

толиком сидели два человека и вполголоса разговаривали между собою. Они были вполне поглощены предметом своей беседы и не обращали никакого внимания на остальную публику. С первого же взгляда можно было догадаться, что это были отец и сын. Старшему было лет 45, младшему еще не было полных семнадцати. Оба были высокого роста, хорошо сложены, с темными волосами и темными же глазами, которые смело и открыто смотрели на. мир Божий, хотя и не с одинаковым выражением. Отцу, очевидно, пришлось уже не мало потерпеть и пострадать; под тяжелой рукой судьбы; сын же с отвагой юности верил, что шутя может побороть всякие препятствия это тоже было, очевидно. – Старик тихонько барабанил пальцами по столу, взгляд его неопределенно блуждал в пространстве и глубокий вздох временами подымал его грудь.

      – Антон, – сказал он, почти шепотом, – знаешь, какой сегодня день?

      Сын с недоумением пожал плечами. – Двадцатое октября, – сказал он. – А в чем дело, отец?

      – Не о том я тебя спрашиваю! С этим днем для нас связаны печальные воспоминания. Ты уже забыл об этом, мой мальчик?

      Юноша опустил глаза. – Два года назад, умерла мать! Да, да, помню, это было 20 октября.

      Старик потрепал сына по руке. – Ты не думал об этом, Антон, но я охотно тебе это прощаю. Твои лета и мои – большая разница! Господи! Если бы мы никогда не были молоды и беспечны, – откуда взяли бы мы силу переносить все жизненные невзгоды? То, что сидит у меня самого в голове, может быть, и безрассудно, и глупо, но эти все больше, все крепче охватывает мою душу и лишает меня всякого мужества. Антон, я хочу рассказать тебе все. Сегодня я получил письмо от двоюродного брата.

      – Отец! – и мальчик, как от электрического удара вскочил со стула. – Что же он пишет? Он зовет нас к себе? Мы пойдем сегодня к нему?

      – Тише, тише, – садись и сиди спокойно, Антон. Письмо совсем коротенькое и, на мой взгляд, написано странно. Сегодня я должен пойти к нему.

      – Один, – вскричал Антон. – Без меня?

      – Без тебя… Вот, послушай, что он пишет. – И старик прочел юноше вполголоса несколько строк: – «Приходи сегодня вечером, во дворец, в 9 часов, через заднюю дверь. Там ты встретишь меня, и все будет хорошо. Если же, по непредвиденной случайности, ты встретишься в сенях с лордом, или лэди Кроуфорд, то спрячься в первой же ближайшей комнате. Господа не любят, чтобы слуги их принимали гостей. Твой двоюродный брат Томас».

      Старик поднял глаза: – Как тебе это нравится, Антон?

      – Что же тут такого, отец? Ведь это люди богатые и знатные, они могут распоряжаться в своем доме, как хотят.

      Старик покачал головой. – А у меня такое дурное предчувствие, – сказал он. – Письмо пришло как раз сегодня, в такой день, который однажды уже принес нам тяжелое горе. Это не к добру, потому что…

      Он остановился, как будто сказал уже слишком много. Сын с любопытством посмотрел на него. – Потому что? – повторил он.

      – Ну, я вообще не доверяю Томасу. Нет, я не верю ему. Ты уже не маленький и можешь понять меня.

      – Но почему же, отец? Письма его были всегда так дружелюбны и откровенны. Ведь с этим ты не можешь не согласиться?

      – Именно потому, именно потому, мой мальчик. Пока у меня в Голштинии была усадьба, пока мне вообще везло, Томас писал только, если ему нужны были деньги; теперь же, когда на меня посыпались удар за ударом, когда я совсем разорился, он вдруг является с предложением вместе ехать искать счастья в Америке. Он собирается наживать капиталы, обещает всем делиться со мною по-братски Что все это значит, – не понимаю.

      Сын рассмеялся. – Как ты подозрителен, отец! Наше незаслуженное несчастье тронуло его, внушило ему сострадание.

      – Может быть, только мне что-то не верится. Когда ты поживешь с мое, мой добрый мальчик, тогда и ты перестанешь видеть все в розовом свете; и ты будешь прежде требовать доказательств, а потом уже верить людям; не будешь носить свою душу на ладони и показывать ее первому встречному, кто захочет в ней хозяйничать. Однако, мне пора уж идти, – заметил он. – До дворца лорда Кроуфорда добрый час ходьбы, так времени терять нельзя. Прощай, Антон. Ложись пораньше спать, мой мальчик, и ни в каком случае не жди меня. Я вернусь разве часам к двенадцати: ведь Томас захочет, конечно, узнать подробно обо всем, о чем в письмах сообщалось кратко; а потом наверное пожелает хорошенько обсудить сообща свои новые планы. На это таки требуется время.

      – Позволь мне проводить тебя, отец, – попросил Антон, но старик замотал головой. – Нет, нет, ни в каком случае; я не могу выносить мысли, что ты, в такую темень, будешь один на улице. Такая давка, такая сумятица. Хозяин говорит, что здесь и обкрадут, и убьют из-за нескольких пфенингов. Обещай же мне, Антон, что ты не выйдешь из дома.

      Мальчик приподнял занавес и посмотрел в окно. – Ну, хоть несколько шагов тут, поблизости, отец? Тут кукольный театр и ученый медведь, – мне хоть одним глазком взглянуть!

      – Завтра, дитя мое, завтра, мы пойдем вместе. И слушай еще, мой мальчик, сейчас же иди в нашу комнату. Спрячься, Антон, а то тут ты можешь попасть в руки вербовщиков, тебя могут завербовать насильно.

      Мальчик