Жизнь Рембо. Грэм Робб

здесь любо:

      Бог заставлял страдать шесть беспросветных дней!

      Качают женщины, укутав, словно в шубы,

      До посинения рыдающих детей.

      Наружу груди их, увядшие от супа;

      Глаза, которые молиться не хотят,

      Глядят, как шествует девчонок скверных группа,

      И на бесформенные шляпки их глядят.

      За дверью ветра свист, и пьяный муж, и голод…

      Остаться б здесь еще, уйдя от стольких бед!

      А между тем вокруг, распространяя холод,

      Старухи шепчутся, вздыхают, застят свет.

      Здесь эпилептики толкутся и калеки,

      Чей вид на улице был неприятен вам;

      Здесь требник нюхают, не поднимая веки,

      Слепцы, ходившие с собакой по дворам.

      Слюнями исходя бездарной нищей веры,

      Здесь каждый без конца молитвы петь готов

      Христу, что наверху мечтает в дымке серой,

      Вдали от тощих стерв и злобных толстяков,

      Вдали от запаха замшелых риз и свечек,

      От фарса мрачного, что вызывает дрожь…

      А проповедь цветет изысканностью речи,

      И все настойчивей мистическая ложь.

      Когда у выхода, где солнце гибнет, дамы

      В шелках банальных и несущие печать

      Болезни печени – о Господи! – упрямо

      Кропильницам велят им пальцы целовать.

      В то лето Рембо практиковал несколько различных форм поэзии, потом отказался от них, словно отбрасывая случайные открытия, сделанные на пути к великому изобретению. Два длинных произведения, упомянутые в письме от 15 мая, – Les Amants de Paris («Влюбленные в Париже») и La Mort de Paris («Смерть в Париже»), вероятно, были утеряны при пересылке за неимением почтовой марки. Другие начинались и завершались в той форме, в которой его стихи часто обретают сегодня: граффити.

      Обманчиво объединенные под названием Poésies, сорок сохранившихся стихотворений Рембо, написанных с января 1870 года по сентябрь 1871 года, в идеале нужно публиковать томами по нескольку стихотворений, каждое из которых представляет собой различный период. Les Pauvres à l’église («Бедняки в церкви»), например, должны появиться с Les Assis («Сидящими») – наполовину людьми, наполовину стульями; «сидящие», якобы вдохновлены библиотекарем города Шарлевиль, но применимы к любым неспешным работникам сферы обслуживания, и Accroupissements («На корточках»), одним из самых эффектных описаний во французской поэзии акта дефекации. Аббат спускается по лестнице в жаркую ночь, сжимая в руках белый горшок, в то время как «…в животе как будто бьется птица». Вокруг него мебель мутирует в компрометирующие вещественные корреляты больного мозга аббата: «Скамейки-жабы притаились по углам, / Шкафы раскрыли пасть молящейся старухи, / И алчный аппетит прилип к их смутным снам».

      Эти стихи делают Шарлевиль Рембо одним из самых самобытных регионов вымышленного мира наряду с Парижем Бальзака, Комбре Пруста и Бувилем Сартра[181]. В Рембовиле имеются галлюцинаторного качества вещи, которые стали слишком знакомыми: навозное тепло голубятни, солнце,

181

О Шарлевиле времен Рембо: Houston (1963), 53.