Ворг. Успеть до полуночи. Гай Юлий Орловский

не знаю. Выходит, я один. Совсем. Хотя должен был это понять еще когда уходил. Но раньше грело ощущение, что там, на опушке Изумрудного леса, есть ворги, с которыми вырос, а теперь – все.

      Я вздохнул печально:

      – Красивая дочка хоть?

      – Говорят, просто загляденье, – ответил гоблин. – По человеческим меркам, конечно. Не знаю, как воргам, но по мне, если клыков нет, то и разговаривать не о чем.

      Дорога, раздолбанная тысячами колес, сузилась в две глубокие колеи. Из них торчат пучки травы и даже кусты. Основная дорога пошла правее, а мы свернули на малоезжую. Лошадь, что топала себе, опустив голову, сначала начала прядать ушами, а потом вздернула голову и стала осторожно коситься по сторонам.

      Небо потемнело, да не той вечерней темнотой, от которой хочется зевать и мудро смотреть на звезды, а суровым облачным полумраком. За лесом засверкали зарницы. Но грома не слышно, да и тьма далеко, может, и краем пройдет.

      Правое колесо поскрипывает и описывает серьезную восьмерку. Были бы мужики-наблюдатели – обязательно обсудили бы, доедет оно до Королевства Джерона или отвалится в Восточном крае. Но мужиков, к счастью и сожалению, нет.

      Впереди расступились деревья и показались возделанные поля, местами выкошенные.

      Я свесился с телеги и сорвал пучок колосьев. Не люблю поля. Где возделывают – значит, охраняют. А раз так, волком не побегаешь, всюду мужики с вилами, медвежьи капканы и ямы.

      Загривок напрягся, будто сам по себе, в горле заклокотало. Гоблин заметил перемену в настроении и проговорил успокаивающе:

      – Ты не переживай, ворг. Это свободная ферма, сюда нежить не суется. Вон, глянь.

      Над небольшим домиком красный огонек, колючие лучи бешено вертятся и пускают зайчиков в стороны. Огонек на секунду замер, из центра вырвался длинный сноп и умчался куда-то в лес. Послышался сдавленный крик.

      – Это чего? – спросил я.

      Гоблин довольно закряхтел.

      – Нравится? Маг из Восточного края зачаровал. Убивает всю нежить на расстоянии двух перелетов стрелы. По мере надобности ставит защитный барьер на любых живых существ.

      – Так это твой дом, что ли? – изумился я.

      Гоблин покосился на меня как на умалишенного.

      – Я похож на фермера? – спросил он обиженно. – Это угодья моей сестры.

      Я пожал плечами: откуда мне знать, как выглядят гоблинские фермеры?

      Из зарослей раздался рассерженный голос:

      – Эй, там! Эгей!

      Не успел уточнить, что этот рык имеет в виду, как из тьмы прямо в нас вылетело бревно.

      Большое бревно с остатками корней. Лошадь не ожидала такой подлости от обжитых районов, потому не успела среагировать. И оглобли помешали. Бревно сухо стукнуло в лошадиный затылок. Бедное животное выпучило глаза, тяжело выдохнуло и, неуверенно переступив ногами, медленно опустилось на землю.

      – Растудыть его в копыто! – прокричал гоблин и отпустил поводья. – Сдохла!

      Гоблин быстро спрыгнул с перекладины. С земли поднялось облачко пыли и осело на зеленой коже.

      Я кувыркнулся