Ворг. Успеть до полуночи. Гай Юлий Орловский

доспех.

      И хотелось бы возмутиться, но факт налицо.

      Зеленомордый ударил поводьями. Лошадь переступила копытами, но не сдвинулась с места. Лишь после того, как гоблин крикнул что-то на своем гоблинском языке, она двинулась по дороге.

      Колеса тихо поскрипывают, телега умиротворяюще качается на кочках. Звериный организм справился с ядом, еще немного – совсем оклемаюсь. В голове мелькнуло: какого лешего вообще еду с ним в этой телеге?

      Видимо, мои мысли отразились на физиономии. Гоблин вытащил из-под перекладины звякающий мешочек и кинул мне. Я быстро поймал. От рывка в голове случился болезненный спазм.

      Пальцы распознали рубчики золотых монет, улыбка невольно поползла по лицу. Вроде по весу все на месте, что удивительно.

      Губы зеленомордого расползлись в улыбке, он вытащил из мешка голову, которая словно дожидалась – сохраняла последнюю кровь, чтоб резко закапать. По голове, точнее, по лицу распознал таверного. Сквозь пелену воспоминаний прорисовалось его лицо с алчной ухмылкой. Кажется, шарил по карманам. А я на виночерпия подумал.

      – Меня зовут Курт Зут’Вакар, – почему-то радостно произнес гоблин. – Ты мне должен!

      Я секунду пялился на окровавленную голову с подкатанными глазами, затем перевел взгляд на довольную рожу гоблина.

      – Ты ж совсем убил его, – проговорил я, раскрыв рот.

      Пальцы чуть удлинились, когти вытянулись. Я спрятал руки под мышки, вроде грею. А сам проверил языком клыки – не вылезли ли. Биться с гоблином после яда нежити тяжко. А южные гоблины одни из немногих, кто в бою равен воргу.

      Но он отмахнулся, положив окровавленную голову под козлы.

      – Не благодари, лучше помоги монетой. Кляча моя совсем издыхает. Коня мне купишь, золотых хватит, я пересчитал.

      – Странно, сам не купил, – буркнул я.

      – Я не граблю немощных и больных, – проговорил он веско. – Чего? Они ж беззащитные, как дети.

      Гоблинов с моральными принципами прежде не встречал. Думал, у них как у нас – первым делом от хворых и хилых избавляются. Или последним. Но в живых не оставляют точно.

      В желудке неприятно заворочалось, я громко икнул и быстро постучал по груди.

      – Дрянное мясо, – пробормотал я. – Ловко замаскировали.

      Гоблин сочувствующе покачал головой:

      – Говорил я, нельзя людям есть в этой таверне. Так нет, храбрятся, доказать что-то пытаются. Сто раз видел, берут здоровенные порции. Прям как ты, а потом на заднем дворе вместе с поросятами.

      Я сплюнул за край телеги и вытерся рукавом.

      – Я не человек.

      Гоблин опасливо развернулся на козлах и прищурился.

      – То-то мне твоя рожа показалась странной, – пробубнил он, схватился за кинжал и напрягся. – Отвечай, кто таков.

      Я откинулся на спинку телеги и проговорил:

      – Ворг.

      – Ворг… – оторопело протянул гоблин. – Многодушец!

      Брови гоблина сомкнулись и изобразили бы лук, не будь такими редкими. Скорее сошлись бровные мышцы, а уж волосинки