Чудовищное чаепитие. Ольга Трушкина

Мишка же и вовсе не считал их за людей.

      Не успели путники начать ждать, как к остановке подъехал троллейбус. На первый взгляд он ничем не отличался от своих рогатых собратьев, но, приглядевшись, Степа заметил, что водителя в нем не было, и вообще не было ни одного пассажира. Остановившись, троллейбус любезно открыл все свои дверцы.

      Мишка и Степа вошли в заднюю дверь, сели. Троллейбус поехал со скрипом громким, но приятным. Степе казалось, что он слышит в этом скрипе

      Песнь троллейбуса

      Никому-никому, никогда-никогда

      не догнать убежавший троллейбус.

      так поют провода и ночная звезда

      грустно смотрит с осеннего неба…

      Никому-никому, никогда-никогда

      не вернуть улетевшего счастья

      не вернут нам покой ни закат над рекой,

      ни луч солнца во время ненастья.

      Степе стало грустно, и от этого захотелось спать. Но уже надо было выходить из троллейбуса. Мишка тащил его к огромному, ярко освещенному зданию.

      – Это лучшая гостиница в Городе, – пояснил плюшевый друг, – пойдем сначала в ресторан.

      Они прошли в большое, красивое помещение с множеством аккуратно сервированных столиков и сели за один из них. Посетителей почему-то не было, к ним тотчас подбежала пожилая длинноносая официантка в белом фартуке надетом прямо поверх камуфляжа, и приняла заказ. Вернулась она очень быстро с большим подносом, уставленным едой и напитками.

      Голодный Степа немедленно набросился на еду. Мишка с интересом наблюдал, как он насыщается, а после расплатился с официанткой, отсчитав ей немного мелочи, которую извлек из глубины своей планшетки.

      В номере, куда они поднялись после ужина, было чисто и аккуратно. Стояли две кровати, столик со стульями, и маленький телевизор на тумбочке в углу комнаты. Мишку же это скромное убранство привело в ярость. Указывая короткой и толстой плюшевой лапкой на лампочку под потолком без абажура, он заорал:

      – Это черт знает что такое! Дерут за номер втридорога,

      но ведь здесь нет ничего! (Степа несколько минут назад видел, как медведь заплатил за номер два грязных пятака, по меркам Города – огромные деньги)

      Где тяжелые бархатные шторы, на окнах, бордовые, с золочеными кистями? Нету? Где персидские ковры, нежные и мягкие как молодая травка, услаждающие взор своими узорами? Нету? Вот вам линолеум, пожалуйста!

      Где шелковые китайские покрывала, расшитые красивыми цветами и диковинными бабочками? Нету? Нету! Я уже не говорю, – продолжал бушевать Мишка, – о хрустальных люстрах, которые искрятся всеми цветами радуги, о настольных лампах под яркими абажурами. О старинной мебели с гнутыми ножками, о пухлых помпезных диванах с высокими спинками, о фарфоровых вазах с цветами, о картинах в резных рамках на стенах и бронзовых Дон-Кихотах в натуральную величину! Ничего этого нет и в помине! За что плачены деньги? Разве может усталый путник, прошедший сто дорог, ночевавший