На далёком перегоне. Записки растерянного человека. Аркадий Макаров

Листва еще не проклюнулась, еще, как цыплята в скорлупе, притаившись, набирались жизненной силы кипельные соцветья черемухи, еще ветви акации сухие и жилистые стояли окоченевшие в беспамятстве от прошлых морозов, но уже еле уловимая зеленоватая дымка окутала на взгорье одинокую средь тополиной поросли белоствольную русскую красавицу. Подойдя поближе, я увидел, как с неглубокого надреза ее в мягкую прозрачную бутылку, какими теперь заполнена вся торговая сеть, светлыми каплями стекал березовый сок. Бутылка была наполнена всклень, а сок все продолжал и продолжал капать, обливая шероховатую чернь комля, стекал на мягкую подстилку из прошлогодней травы. В этой мокроте копошились черные точки очнувшихся крохотных мушек.

      Еще утро только начинается, а они уже готовы, набражничались, как вон тот, идущий мне навстречу нетвердой походкой, местный забулдыга.

      Было жалко пролитой драгоценной влаги, и я, отцепив бутылку, стал пить прохладный пресноватый напиток, процеживая уже отвалившихся и плавающих в бутыли, как сор, маленьких мурашек.

      Человек, увидев у меня в руках бутылку, оживленно завернул в мою сторону.

      Несмотря на сравнительно тёплую погоду, дядька был одет в глубокие валенки с калошами, темную телогрейку неопределенного цвета и кроличью или кошачью, теперь уже не разобрать, потертую шапку

      Скорее всего, это был ночной сторож, поставленный неизвестно зачем и охраняющий неизвестно что – какую-нибудь рухлядь в сельской конторе.

      Несколько раз, двинув сухим ржавым кадыком туда-сюда, он с нетерпением, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на меня, выжидая, когда это я кончу пить, и ему что-нибудь оставлю.

      Я нарочно стал тянуть время. Человек, вытерев рукавом рот, решил остановить меня неожиданным разговором.

      То же вчера перебрал? – участливо спросил он.

      Да, было маленько! – чтобы его не разочаровывать, согласился я с тем, что и сам, как он, мучаюсь с похмела.

      Оставь щепотку!

      Я протянул ему бутылку.

      Вот, сколько пью – не могу без кружки! Может стакан, найдется? – он заинтересовано заглянул в мою сумку, в которой пузатилась банка молока.

      Может, из банки будешь? – пошутил я.

      Ты б еще из ведра предложил.

      – Ну, раз не можешь пить из горла, давай бутылку обратно —

      подзадорил я его.

      – Я щас! Я щас! – заговорил он быстро, прижимая запекшиеся губы к горлышку.

      Закрыв глаза, он в блаженстве сделал несколько глотков, потом лицо его передернулось гримасой отвращения, Он откинул бутылку в кусты, сплюнул на землю и выматерился.

      Над человеком смиёсси?

      Прости, отец, не понял?

      А, чего тут понимать? Я думал ты самогонкой лечишься, втихаря от бабы, а это дрянь какая-то!

      – Так это амброзия! Самая похмелка и есть.

      Какая-такая абросимая? Век не слыхал. Американская что ли?

      Не американская, а настоящая русская. Березовый сок это.

      А-а… –