Белый ковчег. Александр Андреев

вам, думаю, ни к чему.

      НИНА. Есть соляночка. Есть борщ холодный – в жару хорошо, покушайте.

      ИВАН. А борщ вы не из борщевика готовите? (Показывает на борщевик).

      НИНА. Да что вы, бог с вами, как же такое говорить можно!

      ИВАН. Я не обидеть вас пришел. Я всех спрашиваю об этом растении. В ваших краях оно разрастается с удивительной силой. Мне говорили, что здесь его едят.

      БОРОДАТЫЙ. Вы – не ботаник? Не скажете, почему от него дохлятиной пахнет?

      ИВАН. Я – не ботаник. Я думаю, что земля хочет говорить с людьми. Но то, что она хочет сказать, не всем будет приятно слышать. Когда-то это должно было начаться.

      БОРОДАТЫЙ. Начаться – что?

      ИВАН. Конец. Когда-то должен начаться конец. Время на исходе… Про этот борщевик говорят, что его испарения вызывают галлюцинации. Может быть, и так, но это – лишь внешность того, что происходит: земля заговорила с человеком.

      БОРОДАТЫЙ. Сказано глобально. (За спиной у Ивана крутит пальцем у виска).

      Входит Ксюша, останавливается, уставившись на Бородатого.

      НИНА. (Ивану) Вам бы с Лукичом поговорить. Есть тут такой дед, Замшелым его прозвали: лицо у него в зеленых прыщах. Он этот борщевик ест постоянно. Питается им…

      Бородатый убегает в магазин, зажав рот.

      Худо ему что-то, пойду, присмотрю, вы уж извините. А если вам Лукич нужен, то езжайте вперед по пробке (показывая в левую кулису) и направо, на бетонку поворачивайте. Там увидите: вся деревня – четыре дома, остальные заколочены. Живут одни старики. Спросите Замшелого, вам покажут. (Ксюше) Вы что хотели, девушка?

      КСЮША. Косяк есть? (Достает деньги). Вот – бабло.

      НИНА. Иди-ка ты, девонька, к папе с мамой, пока я тебя сама к ним не отвела. (Уходит в магазин).

      КСЮША. (Ивану). Эй, чувак, косячок дашь? Можем побарахтаться по-быстрому.

      ИВАН. Думаю, что я не понял вас.

      КСЮША. Да хорош тормозить-то! У тебя дурь есть? За косяк, хочешь – бабло, хочешь – лав сделаем?.. Ну, все – маза кончилась: моя родилка сюда прётся.

      ИВАН. Если я хорошо вас понял, сюда идет ваша мать, и вы этому не рады.

      КСЮША. Ну, трындец… Да у меня от нее – полный даун!

      ИВАН. Мое имя – Иван. Мне так жаль вас: вы – существо крайне слабое духом, без всякой собственной воли. Я думаю, ваша мать вас подавляет, а вы настолько слабы, что неспособны даже подчиняться, и не знаете, как это бывает хорошо. Если б вы могли вообразить себе два тысячелетия полного одиночества!.. Поверьте на слово: ваша жизнь не совсем плоха, пока у вас есть мать. (Уходит).

      КСЮША. Отпад!.. (Вслед ему) Эй, чувак! Я не врубаюсь: ты чего, две тыщи лет живешь? Если – под дурью, то я и десять могу, ништяк!

      Входит Юлия, оглядываясь на Ивана.

      ЮЛИЯ. (Волнуясь) С кем ты говорила, Ксения?.. Кто это?

      КСЮША. Без понятия. Задвинутый какой-то. Бабахнутый на всю башню. Я пошла.

      ЮЛИЯ. Ты опять клянчила наркоту?.. Ты опять украла у меня деньги?

      КСЮША. Если б за все твое бабло можно было вернуть отца, я бы у тебя всё потырила.

      ЮЛИЯ.