Стоик. Теодор Драйзер

совсем ясно себе представлял.

      – Мне сейчас надо подыскать для себя не только новое поле деятельности, – сказал он, – но и найти капитал… Поэтому я и думаю пожить здесь некоторое время и сделать вид, будто все у нас с тобой как прежде. Это произведет хорошее впечатление. Ты знаешь, было время, когда я серьезно подумывал о разводе, но если ты в самом деле способна забыть прошлое и удовлетвориться лишь видимостью отношений, не устраивая сцен из-за моей личной жизни, мне кажется, мы отлично могли бы поладить. Уверен, что могли бы. Я теперь уже не так молод, и если и хочу сохранить за собой право распоряжаться своей личной жизнью, признаться, я не вижу, чем, собственно, это мешает нам с тобой жить мирно; мы могли бы даже постараться сделать наши отношения лучше, чем они были до сих пор. Разве ты не согласна со мной?

      И поскольку Эйлин ни о чем другом теперь и мечтать не могла, как остаться до конца жизни его женой, и так как, несмотря на все его жестокосердие и бесчисленные измены, всегда от всего сердца желала ему успеха в делах, – она, не задумываясь, ответила:

      – А что же мне остается, как не согласиться? У тебя все карты в руках. А у меня что? Скажи, что у меня?

      И тут Каупервуд решился заговорить о путешествии: если ему придется уехать, а Эйлин сочтет более правильным сопутствовать ему, он охотно возьмет ее с собой и даже ничего не будет иметь против заметок в прессе – пусть раззвонят повсюду о поездке супругов Каупервуд, но только, разумеется, Эйлин не должна настаивать на своих супружеских правах и вмешиваться в его личную жизнь.

      – Ну что ж, если ты так хочешь… Во всяком случае, я ничего от этого не теряю, – сказала Эйлин, а про себя подумала: а что, если он ее обманывает и за всем этим опять скрывается какая-то женщина, и скорее всего эта девчонка Беренис Флеминг? Ах, если так… ну нет, тогда она ни на какие уступки не пойдет! Чтобы он с этой Беренис!.. Нет, нет, она никогда не допустит такого позора, чтобы он открыто связался с этой зазнайкой и выскочкой.

      И в то время как Каупервуд поздравлял себя с быстрым успехом и радовался, что все так хорошо вышло, Эйлин тоже не без торжества думала о том, что она все-таки кое-что выиграла: как ни тяжело ей подавлять свои чувства, но чем больше будет Каупервуд оказывать ей публично внимания, тем очевиднее будет для всех, что он принадлежит ей, и тем больше она может гордиться этим, если не про себя, так на людях.

      Глава XIII

      Заинтересовать Коула лондонским предприятием не стоило Каупервуду никакого труда. Посидели за ужином, выпили, поговорили – и Коул сам вызвался надоумить Гривса и Хэншоу еще раз обратиться к Каупервуду. Лондон, по мнению Коула, для человека с широким размахом, такого, как Каупервуд, несомненно может предоставить гораздо больше возможностей, чем Чикаго, и он рад будет вложить деньги в настоящее дело согласно плану, который разработает Каупервуд.

      Каупервуд остался очень доволен и своим разговором с Эдвардом Бингхэмом: он узнал от него все, что ему было нужно, о Брюсе Толлифере.