Дипломатический вопрос. Вадим Панов

немедленно отреагировал генерал. – Теперь не спеша подтягиваются главные силы. Они знают, что мы их видим, и не торопятся. Дают нам возможность осознать, что война проиграна.

      – Проиграна? – Президент жестко посмотрел на военного. – Она еще не начиналась!

      – Так отдайте приказ!

      Их взгляды встретились на фоне картинки горящего города. Четыреста тысяч погибших. Черное месиво из камней и стали.

      Гендерсон покачал головой и чуть склонился, намереваясь прошептать президенту несколько слов, но тот уже принял решение:

      – Что у нас есть в этом районе?

      Генерал расцвел в улыбке.

      – Неподалеку стоит ударная авианосная группа. План уже разрабатывается…

      – Сколько времени потребуется истребителям, чтобы достичь цели?

      – Полчаса.

      – Мы атакуем!

      – Им потребовалось пять минут, чтобы уничтожить целый город, – напомнил Гендерсон.

      – Мирный город, – отрезал генерал. – Теперь им предстоит встретиться с военными.

      – Приступайте к операции!

      – Но это территория другой страны, – бросил свой последний козырь помощник президента. – Суверенитет…

      – Что за страны? – поинтересовался президент, но прежде, чем Гендерсон произнес название государства, продолжил: – Впрочем, не засоряйте мне голову деталями. Генерал, вы получили приказ!

      – Есть!

      – Гендерсон, немедленно тащите сюда CNN и напишите мне короткую речь. Что-нибудь о том, что наша страна встает на защиту мировой цивилизации, дает отпор агрессорам и бла-бла-бла в том же духе. Пусть госдеп свяжется с туземным правительством и сообщит, что через десять минут его границу пересекут наши истребители. – Президент покосился на телевизор. – И принесите мне диск с «Днем независимости»!

      – Я знаю, вы бы никогда не спросили, что заставило меня изменить решение, – медленно произнес Цвейг. – Вполне возможно, вы бы подумали бог весть что о мотивах или… обо мне. А для меня очень важно, Бор, чтобы вы, именно вы, думали обо мне так, как я того заслуживаю.

      – Поверьте, профессор, я бы никогда…

      Но старик выставил перед собой ладони, останавливая молодого собеседника:

      – Бор, прошу вас, позвольте мне закончить. Для меня это очень непростой разговор.

      – Извините, – пробормотал Бор. – Конечно…

      И отвел взгляд.

      Цвейг взял со стола чайную ложечку, повертел ее, собираясь с мыслями, и продолжил:

      – И ни в коем случае не думайте, что этот разговор я провожу по чьей-либо просьбе.

      – Не буду.

      На этот раз старик не отреагировал. Но паузу выдержал и, помолчав, произнес:

      – Я изменил решение, друг мой.

      – Я уже понял.

      Профессор вновь не услышал собеседника. Он вертел чайную ложечку и твердил ей:

      – Я изменил свое решение… Изменил…

      А Бор смотрел на чистую льняную скатерть и хотел выпить джина. Без тоника. Без ничего. Чистого, неразбавленного джина.

      В тот день Цвейг в одиночестве отправился в загородный