Атаман. Борис Верхоустинский

в воду, вздымая тысячи брызг, искрящихся на солнце, – и вот совершилось чудо, когда она, проплыв по-лягушачьи до того берега, вернулась обратно и встала лицом к Таборам.

      Волчок увидел прекрасное, сверкающе-белое тело: солнце и вода, хотя и нечистая, преобразили потаскушку. Волосы на ней горели, как золото.

      – Ишь ты, стерва! – весело подумал Волчок, идя к мельнице. – Обязательно надо жениться. Слава тебе, Господи, пятнадцатый год! Есть и невеста на примете…

      Волчок перепрыгнул с берега на хлюпающие под его ногами бревна плота.

      – Ва-ань-ка-а-а! – басисто крикнул он, приставив ко рту ладони в виде рупора.

      На краю плота несколько голых мальчишек сидели, спустив ноги в воду, и курили. Их было шесть человек, но имели они лишь две папиросы, по папиросе на троих. Затягивались по очереди, да и то не во весь дух, а в полдуха. Рядом с ними, на ослизлых бревнах, валялись рубахи, картузы и штаники. Сапогов же ни у кого, кроме Ваньки, – сторожева сына – не было.

      Ванька обернулся на зов, передавая драгоценный окурок следующему счастливцу.

      – Приходи в колокольную! – таинственно шепнул Волчок, здороваясь с ним. Ванька покорно кивнул головой. Белобрысый, толстый и сонливый, он был полною противоположностью смуглому и худощавому Волчку. Совсем нестоющий мальчишка, ждущий хорошего кулака. Да и порядочный трус к тому же. Волчок его не уважал и дорожил им исключительно из-за его обширных знаний по части городов, стран народов и морей. Ванька учился в городском училище, откуда он и выносил всю свою премудрость. Однако, раздражал Волчка он нестерпимо.

      Для рассейскаго солдата

      П-п-пу-л-л-и, бондбы ничево:

      С ними он за панибрата,

      Все безделки для него!

      – запел Волчок, схватывая Ваньку подмышки и спихивая в воду. Тот на секунду исчез, потом, фыркая и отплевываясь, вынырнул. «Черт! Сволочь проклятый»! – ругался он, взбираясь на плот, но хохочущий Волчок уже взлетал по глинистому откосу на набережную.