Злое счастье. Людмила Астахова

пей. Не отравлю. Сегодня ты мне нужен.

      Вино оказалось крепленое, чрезмерно сладкое и густо приправленное пряностями. Непривычного человека оно валило с ног после трех хороших глотков. Но не Эйгена.

      – У меня три новости, – молвил Олаканн, облизываясь.

      – И все три – плохие?

      – Нет, Эйген, ошибаешься, – ехидно оскалился Повелитель. – Одна другой хуже.

      – Очаровательно.

      – Начну с относительно приятной. Для тебя. Я приказал четвертовать Согана. Ты рад?

      – Рад, – не покривил душой хан’анх. – Но это означает, что Водительница скончалась от ран.

      – Верно. Умерла в первый час после заката. И как бы я ни относился к Согану, пришлось его казнить. Я разгневан.

      В свое время покойный военачальник был любовником Повелителя, а нынче дочка Согана ходила у Олаканна в фаворитках. Еще неизвестно, чем для нее обернется казнь папаши. Либо Повелитель осыплет девицу золотом в порыве раскаяния, либо прикажет удавить потихоньку: тут все зависит от минутной прихоти. Эйген был рад, что ни разу даже не пытался познакомиться со своими кровными детьми. В его положении – они стали бы вечными заложниками воли Повелителя.

      – Смерть Йагра’су – большая потеря для всех нас. Теперь придется искать новую Водительницу и ждать, пока она вырастет и войдет в полную силу. Брать в бой такую колдунью было непростительной ошибкой, – совершенно серьезно заметил хан’анх.

      – Пей еще!

      Эйген снова выпил. Оставалось только дивиться, как в Олаканна помещается столько жидкости. Повелитель хлестал вино, как воду.

      – А какая же третья новость? – спросил Верховный Вигил.

      – Ага! Ты заинтригован! – обрадовался Повелитель.

      – Вы всегда чрезвычайно проницательны, Величайший.

      Глаза Повелителя сияли голубыми алмазами. Он нервно облизнул губы.

      – В предсмертном прозрении Водительнице открылось тайное. Она назвала имя того, кто станет Верховным Королем униэн.

      – Кто же это?

      – Наклонись, мой хан’анх, я скажу тебе это на ушко, – сладко пропел властелин дэй’ном.

      Эйген перегнулся через стол, покорно выполняя желание Олаканна. Его горячие губы почти касались мочки уха, а дыхание обжигало. Говорил он медленно, смакуя каждое слово, точно запретную сладкую фай.[11] Перекатывая на языке ненавистное имя кусочком пряной древесной смолы, дарующей покой и забвение.

      И когда Эйген услышал это имя, то непроизвольно скомкал в кулаке тонкую золотую чашу с остатками вина. Точь-в-точь, как неаккуратный писец мнет испорченный кусок дешевой бумаги.

      – Что?! – взревел он вепрем-подранком. – Этого не может быть! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

      Воистину, в припадке ослепляющей ярости он превзошел самого Повелителя и одновременно доставил тому невыразимое для каждого истинного дэй’ном удовольствие – понаблюдать, как сородич бесится от злости и не может выплеснуть ее на ближнего.

      Восторгу

11

Фай – наркотик-галлюциноген.