Злое счастье. Людмила Астахова

противоположный берег реки: камыши, а за ними коричневые унылые холмы, рощицы тоненьких деревьев, валуны, а совсем уже на горизонте черная полоса далекого леса. Она осторожно провела непослушными пальцами по мокрому лицу. Руки стали алыми от крови. Кровь капала с волос, саднила рана на затылке.

      «Боже! Что же это?»

      Рядом лежали окровавленные трупы. Один совсем мальчик, двое мужчин в кольчугах. Что за люди? Почему их убили? За что? Кто это сделал?

      Ее скорчило в спазме и тут же вырвало желчью. Она не понимала, что происходит, где она, что случилось, но инстинкт подсказывал, что нужно бежать. Бежать как можно дальше, без оглядки.

      Назвать бегом блуждание в прибрежных зарослях нельзя никак, но лишь бы весь тот кровавый ужас, которому она стала свидетелем, исчез из поля зрения. Кружилась голова, подкашивались ноги, тошнило, и, когда не осталось сил брести, она ползла на четвереньках. Будто это за ней по пятам гнались свирепые убийцы с огромными ножами. О себе беглянка даже не думала, настолько была потрясена страшным зрелищем. Словно обезумевшее животное металась она по продуваемому всеми ветрами лесу, под моросящим дождиком, не чувствуя ни холода, ни усталости. Только тупая боль стучалась в череп, облепленный мокрыми окровавленными волосами.

      А когда совсем стемнело, женщина, словно мышь, забилась между корнями огромного дерева и притаилась в этом ненадежном укрытии. Вернее сказать, сначала она пыталась залезть на дерево, но босые ноги неуклюже скользили по влажной, твердой, как камень, коре. Зубы стучали оглушительно, на весь лес, и, чтобы не привлечь из его чащи какое-нибудь чудовище, она зажимала себе рот руками. Женщину трясло в лихорадке.

      Женщину звали…

      Как же ее звали?

      Ее звали… ее зовут…

      Но память, словно губка, впитывала вопросы, оставляя их возмутительно безответными.

      Тогда беглянка крепко обхватила руками колени, пытаясь хоть как-то согреться, любым способом удержать капельку живого тепла. Она страстно желала, чтобы ночь поскорее кончилась, и одновременно боялась рассвета. Не нравился ей лес, где режут людей, точно на бойне.

      Слезы сами навернулись на глаза. Она плакала от обиды и бессилия, от страха и одиночества.

      Мокрая, замерзшая, заблудившаяся в лесу, полном убийц, женщина тихо скулила, сжавшись в комочек. До тех пор, пока тяжелый сон, полный кошмарных кровавых видений, милостиво не сомкнул над несчастной огромные совиные крылья.

      – Проклятые нэсс! Жестокое, гнусное племя! – злобно шипел Дайнар. – Клянусь Небом, их науськали подлые дэй’ном! Кто еще мог проведать о посольстве из Далатта? Кто?! Ненавижу!

      Глаза его горели неистовой жаждой мести. Если… Нет! Когда убийцы будут пойманы, они пожалеют даже о миге своего зачатия. Дайнар ир’Сагар не ведает пощады и не берет пленников. Это знают все: нэсс, ангай и, разумеется, дэй’ном. От скалистых ущелий Сэрро до теплых песчаных берегов Аун-Хот.

      – Думаешь, леди Хелит похитили, Навв? – спросил Мэй у рыскавшего по берегу молодого следопыта.

      – Не