Дорогой ценой. Элизабет Вернер

человека это крайне скучно, особенно при сегодняшней температуре.

      Между тем молодые люди достигли группы каштановых деревьев, покрывающих своей тенью лужайку на берегу озера – излюбленное место прогулок горожан. Отсюда открывался великолепный вид на озеро и горы во всей их красоте. В этот знойный полуденный час уединенный уголок был совершенно пуст.

      Георг опередил своего друга и стал выжидательно осматриваться кругом – никого не было. Макс медленно брел за ним. Наконец он подошел к могучему каштану, вздымавшемуся на самом выгодном для обозрения ландшафта месте, и опустился на дерн. Он расположился поудобнее и не то с насмешкой, не то с состраданием стал наблюдать за своим другом, обнаружившим почти лихорадочное беспокойство.

      – Скажи, пожалуйста, Георг, что, собственно, может выйти из твоего романа? – снова начал Макс после продолжительного молчания.

      – Я уже не раз просил тебя не говорить об этом в таком тоне!

      – Разве я недостаточно деликатно выразился? По-моему, в твоей любви немало романтического. Молодой чиновник мещанского происхождения, без всяких средств, и высокорожденная баронесса и будущая наследница… тайные свидания, неизбежный протест всей семьи… борьба и волнения без конца… Поздравляю тебя с прекрасной перспективой! Я считаю такую ситуацию слишком неудобной.

      – Охотно верю, – с легкой насмешкой ответил Георг, – но, милый Макс, ты плохой советчик в подобных вещах.

      – Потому что обладаю совершенно прозаической натурой. Это для меня уже не ново. Отец довольно часто дает мне понять, что мне недостает идеалистического направления. Я не принадлежу к избранным натурам, как ты, например. Ты гораздо больше по вкусу моему отцу, и, мне кажется, он не задумался бы над тем, чтобы сменить на тебя своего сына.

      – Если ты согласен, – слегка улыбнулся Георг, – я ничего не имею против.

      – Попробуй, – сухо произнес Макс. – По отношению к тебе отец исключительно любезен, потому что питает к тебе какую-то особенную любовь, а вообще он недалек от того, чтобы быть человеконенавистником. Ничто не удовлетворяет его, все возбуждает в нем раздражение и горечь, которые он считает неудовлетворенным идеализмом, и это служит поводом к вечной войне между нами. Он не хочет простить мне, что я отлично чувствую себя в ничтожном мире, с которым сам он не может примириться!

      – Ты несправедлив к своему отцу, – заметил Георг. – Тот, кто, подобно ему, пожертвовал ради своих идеалов положением и свободой, имеет право прилагать высший масштаб к свету и людям.

      – Но я слишком мал для этого «высшего масштаба», – сердито возразил молодой врач, – ты гораздо более соответствуешь ему. Отец сразу заметил это и забрал тебя в свое полное распоряжение. Разумеется, ты значительно упал бы в его глазах, если бы он мог заподозрить, что в первые же дни своего пребывания здесь ты сделал безграничную глупость влюбиться.

      – Макс, прошу тебя, оставь! – раздраженно прервал Винтерфельд.

      Но Макс в порыве гнева не обратил