Один и без оружия. Николай Леонов

повяжем галстуки и выйдем на Красную площадь.

      Сынок прыснул в кулак, смешлив был, затем насупил белесые брови и спросил:

      – Может, у тебя и место есть?

      Хан скупо улыбнулся, пожал плечами неопределенно.

      – То-то, – сказал Сынок назидательно. – А у меня есть, примут по высшему классу. Вера Алексеевна учительствует, к уголовке никаким краем…

      – А к тебе каким краем?

      – У нас любовь, – Сынок самодовольно улыбнулся.

      Хан слушал внимательно, смотрел с любопытством. Почувствовав заинтересованность, Сынок начал бойко рассказывать, какая серьезная и замечательная девушка Вера Алексеевна, и квартирка двухкомнатная, и окна в палисадничек.

      Хан смотрел на Сынка, как смотрят на человека, который штаны не застегнул, то ли вообще забыл их надеть. Сынок тон поубавил, две фразы пробормотал невнятно и неожиданно спросил:

      – Чего зенки щуришь? Не нравится? Или у тебя в «Европе» люкс забронирован?

      – Ты за кем сидел?

      – За Иваном Ивановичем числился, – с гордостью ответил Сынок.

      – Уважаю, – Хан склонил голову. – Старик шпаной не занимается. Так где, ты полагаешь, товарищ субинспектор тебя искать будет? Зачем же нам к твоей Верочке тащиться? Легче в контору позвонить. Иван Иванович человек обходительный, извозчика за нами пришлет. – Он помолчал, раздумывая, закончил неохотно: – Попробую я одного человека найти, удастся, будет нам и крыша, и бульонка.

      Сынок согласился, беглецы, прыгая по лужам, добрались до этой бильярдной.

      Хан приглядывался к окружающим. Сынок уже освоился, видно, обстановка была привычная, толкнул приятеля и зашептал:

      – Тихое местечко, не больше двух облав за день.

      – Бывал? – Хан взглянул вопросительно. – Где тут этот… начальник местный?

      – Маркер? – Сынок указал на крупного мужчину в подтяжках, который чинил кий на канцелярском столике у стены.

      Хан кивнул, подошел к маркеру и стал молча наблюдать, как тот прилаживает к кию наклейку. Выждал немного и, убедившись, что никто не слышит, спросил:

      – Леху-маленького не видели?

      Маркер зацепил щепочкой пузырившийся в жестяной банке столярный клей, потянул его истончающуюся нить к кожаной шишечке наклейки, мазнул, приложил ее аккуратно на полагающееся место, придавил ладонью. Придирчиво разглядывая свою работу, маркер сказал:

      – Гуляй, парень, ты тут ничего не терял, а раз так, то и искать тебе тут нечего. Гуляй.

      Хан молча вернулся к наблюдавшему за ним Сынку, который не преминул съязвить:

      – Ни тебе оркестра, ни цветов.

      Партия на ближайшем столе закончилась, зрители громко обсуждали итог, шелестели купюры; игроки, чуть ли не соприкасаясь лбами, обсуждали условия следующей партии.

      Сынок потянул Хана за рукав, кивнул на выход. Хан взглянул на маркера, оглянулся, сказал:

      – Куда подадимся, решим сначала, – и не договорил, в спину его толкнул здоровенный верзила,